Читаем Дельцы. Том II. Книги IV-VI полностью

— Вѣроятно, началъ Кучинъ, опуская голову, — Александръ Дмитричъ наполнилъ свое письмо выраженіями глубокой признательности за ваше теплое чувство, и не хотѣлъ смущать васъ… или лучше сказать, не смѣлъ высказать вполнѣ свои предсмертныя желанія…

— А развѣ онь очень плохъ? перебила его Катерина Николаевна и голосъ ея нѣсколько дрогнулъ.

— Александръ Дмитричъ, продолжалъ Кучинъ, все понижая тонъ, — живетъ теперь одною мечтою: проститься съ вами.

— Стало-быть, онъ вамъ пишетъ, что желалъ-бы видѣть меня… тамъ…

— О нѣтъ! перебилъ Кучинъ: — онъ, конечно, не смѣлъ и мечтать объ этомъ. Какъ ни отчаянно его положеніе, его тянетъ сюда.

— Сюда? повторила Катерина Николаевна и вся вспыхнула.

Въ эту минуту она вспомнила, что Борщовъ могъ войдти въ гостиную, исполняя ея-же просьбу. Теперь его приходъ былъ-бы для нея тяжелъ и непріятенъ; а пойдти къ нему сказать, чтобы онъ остался въ кабинетѣ, она тоже не хотѣла.

— Я не смѣю, продолжалъ Кучинъ, — подсказывать вашему сердцу: оно такъ преисполнено христіанской любви и человѣчности. Вы сами не допустите, чтобы человѣкъ, страждущій такимъ недугомъ, предпринялъ путешествіе, во время котораго онъ можетъ рисковать еще болѣе скорымъ концом…

Онъ не докончилъ и взглянулъ на Катерину Николаевну.

Она сидѣла, отвернувшись нѣсколько въ сторону, съ тревогой въ глазахъ.

— Въ вашемъ сердцѣ, заговорилъ опять Кучинъ, — не могло не возникнуть желанія сказать послѣднее прости тому, кто уноситъ съ собою въ могилу такую глубокую скорьбь.

Вся эта фраза Кучина была прослушана Борщовымъ. Онъ съ неудовольствіемъ пошелъ въ гостиную и остановился на порогѣ позади портьеры, не желая своимъ внезапнымъ появленіемъ перебивать чью-либо фразу. То, что сказалъ Кучинъ, сейчасъ-же дало ему понять, о комъ идетъ рѣчь.

Въ головѣ его пронеслась мысль: «если ты войдешь, отвѣтъ ея будетъ не настоящій. Она отвѣтитъ съ твоимъ подкрѣпленіемъ, стало быть обманетъ и тебя и себя».

Слушать за портьерой то, что она скажетъ Кучину, онъ не захотѣлъ и отретировался въ кабинетъ.

А тревога Катерины Николаевны все росла. Она раза два взглянула на портьеру и обдернула платье. Борщовъ не шелъ, а отвѣтить надо было что-нибудь. Она боялась этого отвѣта, но въ тоже время ей было-бы еще непріятнѣе, если-бъ Павелъ Михайловичъ показался въ дверяхъ. Но Павелъ Михайловичъ не показался, и Катерина Николаевна вдругъ подумала, что онъ могъ и не исполнить ея просьбы изъ какихъ-нибудь тонкихъ нравственныхъ соображеній.

— Какъ-же онъ можетъ ѣхать, вырвалось наконецъ у ней: — онъ умретъ на первой станціи!

— Да, да, вздохнулъ Кучинъ и покачалъ головой.

Катерина Николаевна не вытерпѣла и встала. Она подошла скорыми шагами къ двери въ кабинетъ. Оттуда ничего не было слышно. Вернувшись, она встала позади кресла и нервныя ея руки схватились за спинку.

— Вы думаете, спросила она, — что Александръ Дмитричъ, въ письмѣ ко мнѣ, даже не намекаетъ на свое желаніе пріѣхать въ Петербург?

— Вамъ не трудно въ этомъ убѣдиться, проговорилъ кротко Кучинъ, указывая рукой на письмо.

Катерина Николаевна схватила письмо, сорвала конвертъ съ возрастающею нервностью и въ одну минуту пробѣжала всѣ четыре страницы, написанныя слабымъ, измѣнившимся почеркомъ, который подѣйствовалъ на нее сильнѣе содержанія самаго письма.

— Ничего нѣтъ, выговорила она, сжимая письмо въ рукѣ и стараясь не глядѣть на Кучина.

— Развѣ можно было въ этомъ сомнѣваться? спросилъ Кучинъ съ оттѣнкомъ легкаго упрека.

— Какъ-же я могу удержать его отъ этой поѣздки, когда онъ и не намекаетъ на нее?

Она выговорила это точно про себя.

— Зачѣмъ-же вамъ самимъ писать? Александръ Дмитричъ найдетъ въ моемъ письмѣ то, что его, быть можетъ, возвратитъ къ жизни.

— Вы хотите сказать… перебила Катерина Николаевна и не докончила.

— Въ такомъ положеніи нѣтъ средины. Тутъ или равнодушіе, а вы не способны на него, или доброе дѣло, которое ждать не можетъ.

Кучинъ смолкъ на чувствительной нотѣ и взялся за носовой платокъ. Тонъ его раздражалъ Катерину Николаевну, у ней начинало клокотать внутри, но не хватало силы сказать ему что-нибудь рѣзкое, не хватало потому, что въ ней самой тревога не улеглась, а разговоръ принялъ совсѣмъ не такое направленіе, какое она хотѣла дать ему.

— У меня нѣтъ никакихъ причинъ, сначала она спѣшно и неспокойно, — дѣлать изъ моихъ отношеній къ Александру Дмитріевичу щекотливый вопросъ. Мнѣ его очень жалко, но моя теперешняя жизнь и дѣятельность не принадлежатъ мнѣ одной…

Она поглядѣла на портьеру, какъ-бы опять призывая Борщова, но онъ не являлся.

— Я очень жалѣю, продолжала она все такъ-же нервно:

— что мой мужъ не присутствовалъ при нашемъ разговорѣ. Онъ такъ широко смотритъ на все это…

— И знаетъ про вашу переписку? чуть слышно выговорилъ Кучинъ.

— Развѣ вы думали, рѣзко возразила она, — что я буду скрывать ее отъ моего мужа?

Слово «мужъ» Катерина Николаевна выговорила съ особенной отчетливостію.

Кучинъ потупился и сжалъ губы.

— Вы, конечно, сказалъ онъ уже другимъ тономъ,

— не можете и не должны скрывать ни отъ Павла Михайловича, ни отъ кого-бы-то ни было того, что въ глазахъ каждаго человѣка и христіанина — святое дѣло.

Перейти на страницу:

Похожие книги

На заработках
На заработках

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Большое влияние на творчество Л. оказали братья В.С. и Н.С.Курочкины. С начала 70-х годов Л. - сотрудник «Петербургской газеты». С 1882 по 1905 годы — редактор-издатель юмористического журнала «Осколки», к участию в котором привлек многих бывших сотрудников «Искры» — В.В.Билибина (И.Грек), Л.И.Пальмина, Л.Н.Трефолева и др.Фабульным источником многочисленных произведений Л. - юмористических рассказов («Наши забавники», «Шуты гороховые»), романов («Стукин и Хрустальников», «Сатир и нимфа», «Наши за границей») — являлись нравы купечества Гостиного и Апраксинского дворов 70-80-х годов. Некультурный купеческий быт Л. изображал с точки зрения либерального буржуа, пользуясь неиссякаемым запасом смехотворных положений. Но его количественно богатая продукция поражает однообразием тематики, примитивизмом художественного метода. Купеческий быт Л. изображал, пользуясь приемами внешнего бытописательства, без показа каких-либо сложных общественных или психологических конфликтов. Л. часто прибегал к шаржу, карикатуре, стремился рассмешить читателя даже коверканием его героями иностранных слов. Изображение крестин, свадеб, масляницы, заграничных путешествий его смехотворных героев — вот тот узкий круг, в к-ром вращалось творчество Л. Он удовлетворял спросу на легкое развлекательное чтение, к-рый предъявляла к лит-ре мещанско-обывательская масса читателей политически застойной эпохи 80-х гг. Наряду с ней Л. угождал и вкусам части буржуазной интеллигенции, с удовлетворением читавшей о похождениях купцов с Апраксинского двора, считая, что она уже «культурна» и высоко поднялась над темнотой лейкинских героев.Л. привлек в «Осколки» А.П.Чехова, который под псевдонимом «Антоша Чехонте» в течение 5 лет (1882–1887) опубликовал здесь более двухсот рассказов. «Осколки» были для Чехова, по его выражению, литературной «купелью», а Л. - его «крестным батькой» (см. Письмо Чехова к Л. от 27 декабря 1887 года), по совету которого он начал писать «коротенькие рассказы-сценки».

Николай Александрович Лейкин

Русская классическая проза
Двоевластие
Двоевластие

Писатель и журналист Андрей Ефимович Зарин (1863–1929) родился в Немецкой колонии под Санкт-Петербургом. Окончил Виленское реальное училище. В 1888 г. начал литературно-публицистическую деятельность. Будучи редактором «Современной жизни», в 1906 г. был приговорен к заключению в крепости на полтора года. Он является автором множества увлекательных и захватывающих книг, в числе которых «Тотализатор», «Засохшие цветы», «Дар Сатаны», «Живой мертвец», «Потеря чести», «Темное дело», нескольких исторических романов («Кровавый пир», «Двоевластие», «На изломе») и ряда книг для юношества. В 1922 г. выступил как сценарист фильма «Чудотворец».Роман «Двоевластие», представленный в данном томе, повествует о годах правления Михаила Федоровича Романова.

Андрей Ефимович Зарин

Проза / Историческая проза / Русская классическая проза