Читаем Дембельский аккорд 1 полностью

Тяжело вздохнув я бросил свой пытливый взгляд на гравийный карьер и постарался сориентироваться как на этой местности, так и по своей дремучей карте… На ней никакой гравийной разработки не было и в помине. Вместо неё на бумаге простирался мелкий кустарник. Но в наблюдаемой мной реальности слева самым натуральным образом существовал именно карьер! Пусть и неглубокий, но довольно-таки большой и огороженный по своему прямоугольному периметру однообразной грядой холмов… Видимо, чтобы добраться до промышленно-щедрого гравийного пласта, мощные бульдозеры и экскаваторы долго и нудно срезали верхний слой земли, которую затем ссыпали по краям будущего карьера…

А наша броня всё ревела и ревела. Метров через двести-триста я ещё раз взглянул на карту, а потом на окружающую местность. Из ориентиров пока что имелись только дорога, по которой сейчас мы мчались, да показавшийся далеко впереди старинный казачий форпост. Длинная вереница насыпных холмов метров через сто заканчивалась прямым поворотом, после чего эта искусственная гряда уходила перпендикулярно влево. В том же направлении пролегла асфальтовая дорога, удачно так «отпочковавшаяся» от нашей разбитой бронетехникой «автострады». Судя по отлично сохранившемуся асфальту наша российская армия передвигалась по этой дороге в крайне редких случаях.

Эта новая «автострадалица» была обозначена на моей карте и сейчас именно на неё сворачивала БМПешка майора Пуданова. При этом мне даже показалось, что её стальные гусеницы засверкали ещё сильнее.

«Ага!.. Одним ориентиром стало больше!»

Сейчас уже моя боевая машина выполняла этот манёвр. В полукилометре справа остался выносной мотострелковый дозор на старинном бастионе. Я внимательно осматривал всё вокруг, заранее планируя дальнейшие действия… В том месте, где сходились под прямым углом две гряды насыпных холмов, возвышался огромный валун. Проехав только что мимо него, я отметил этот «камешек» как неплохой ночной ориентир. Ведь тёмный валун отлично выделялся на фоне заснеженных склонов. Между асфальтовой дорогой и длинной вереницей холмов тянулась хорошо протоптанная тропинка, что натолкнуло меня на определённые мысли… Ведь в нашей разведчикской деятельности мелочей не бывает…

А наша броня всё ехала и ехала дальше. Через несколько километров эта неплохо сохранившаяся асфальтовая дорога плавно перешла в нижнюю часть Т-образного перекрёстка, левое верхнее ответвление которого указывало нам путь к нужному месту. Направо же шла дорога на село с красивым названием Белгатой, но дорога туда нам была пока что заказана… Ничуть не расстраиваясь по этому поводу, мы свернули налево и сбавили скорость, чтобы не просмотреть спуск с асфальта вправо на свежепроторенную грунтовку, о которой нам говорил начальник разведки. Преодолев метров восемьсот, наши боевые машины остановились… Требуемый спуск был найден…

— Ну…

Я никак не откликнулся на этот малопонятный возглас Иваныча, продолжая старательно изучать окружающую обстановку. Наблюдательный пункт у меня был неплохой — боевая машина. И прежде чем спуститься с неё, следовало хорошенечко обозреть всю округу, причём, сначала невооружённым взглядом, а если понадобится, то и через увеличительную оптику… Стоя на решётке радиатора БМПешки, я сперва отметил то, что прямо по курсу в трёхстах метрах находится разбомбленный мост, по левую мою руку видны какие-то производственные здания, по виду заброшенные, и почти рядом с ними торчит железная водонапорная башня. Не заметить которую надо было сильно постараться!.. Но то были второстепенные направления… Сейчас нас более всего занимала правая сторона дороги… С песчаными буграми и густым кустарником… Именно туда и уходила грунтовая дорога… Ведущая к переправе.

— Ну, что?!.. Пойдём?! — полуспросил-полупредложил подошедший командир роты. Я своих оставлю на прикрытии… Возьми с собой человек пять-шесть…

Первыми с асфальтовой дороги сошли как и положено… Самые опытные воины, то есть командиры! Мы молча сделали несколько шагов и остановились… Всё вокруг было спокойно. Затем мы стали медленно и насторожённо спускаться по грунтовке. Следом за нами на небольшом удалении шла тройка Бычкова и в замыкании была ещё одна тройка молодых бойцов. Метров через десять пологий спуск закончился и теперь нас поджидали лишь небольшие подъёмы да спуски. А также «всё остальное»!

Поверхность дороги была «чистой», то есть без свежих отпечатков автомобильных протекторов и людских ног. Идти было нетрудно, Мои ботинки лишь чуть-чуть вязли в сыром тёмно-сером песке… Держа оружие наготове, мы всё так же медленно и осторожно шли своим командирским «треугольником», метр за метром преодолевая эту «долгую дорогу в дюнах… То есть расстояние до речной переправы… Здесь грунтовка слегка изгибалась меж песчаных бугров, покрытых разнокалиберной растительностью… Но она всё же достаточно хорошо просматривалась с оставшихся на асфальте БМПешек с нашим огневым прикрытием. Лишь через пятьдесят-шестьдесят метров дорога резко сворачивала влево, образуя просеку в густом кустарнике и выходя прямо на берег реки…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман
Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Лира Орфея
Лира Орфея

Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии». Открыли ее «Мятежные ангелы», продолжил роман «Что в костях заложено» (дошедший до букеровского короткого списка), а завершает «Лира Орфея».Под руководством Артура Корниша и его прекрасной жены Марии Магдалины Феотоки Фонд Корниша решается на небывало амбициозный проект: завершить неоконченную оперу Э. Т. А. Гофмана «Артур Британский, или Великодушный рогоносец». Великая сила искусства — или заложенных в самом сюжете архетипов — такова, что жизнь Марии, Артура и всех причастных к проекту начинает подражать событиям оперы. А из чистилища за всем этим наблюдает сам Гофман, в свое время написавший: «Лира Орфея открывает двери подземного мира», и наблюдает отнюдь не с праздным интересом…

Геннадий Николаевич Скобликов , Робертсон Дэвис

Проза / Классическая проза / Советская классическая проза