Демьяновы сюжеты

Аудитория была на редкость разношерстной, ничего подобного ранее в моей практике не случалось. Рядом со скромными, неосвобожденными комсоргами – рабочими, служащими, студентами – находилась комсомольская элита: секретари райкомов и горкомов, а также несколько важных, столичных персон. Но при этом слушали с таким вниманием и заинтересованностью, как будто перед ними выступал первый секретарь ЦК ВЛКСМ. Потом долго задавали вопросы, в основном – толковые, высказывали пожелания по поводу завтрашнего семинара-практикума; они просили, чтобы я бы сделал акцент на отражении темы перестройки. Конечно, я согласился: ради этого и собрались. Дружные аплодисменты меня прямо-таки растрогали.

А после короткого перерыва был товарищеский ужин, организованный в лучших комсомольских традициях – спиртное лилось рекой, звучали патетические тосты, хором исполнили: «Не расстанусь с Комсомолом, буду вечно молодым…» и ряд других трогательных и зажигательных песен.

Ближе к ночи, покинув помещение столовой, активисты продолжили ужинать, где придется: в номерах, в холле, под лестницей. Табачный дым стоял коромыслом, количество пустых бутылок, валявшихся где попало, росло в геометрической прогрессии, психо-физическое состояние отдельных товарищей вызывало очень большие опасения. К тому же некоторые отчаянные дамы и кавалеры, как мне показалось, периодически менялись партнерами.

Предвидя, что вот-вот где-нибудь полыхнет и начнется мордобой, я несколько раз порывался уйти в свой номер. Но осуществить этот маневр сразу не удалось. Общительные участники совещания меня не отпускали, и я, пребывая в тревожном ожидании скандала, продолжал наблюдать за происходящим, находясь, считай, в эпицентре.

К моему удивлению, ничего криминального не случилось. Накопившиеся страсти, точно их кто-то крепко придерживал, если и выплескивались через край, то всего лишь по каплям, несопоставимыми с возможной в таких ситуациях стихией.

Наконец мне удалось улизнуть. Забежав в номер, надел куртку и по черной лестнице вышел на улицу – проветриться. Немного побродив по территории пансионата и слегка протрезвев, плюхнулся на скамейку, стоявшую напротив угла четырехэтажного корпуса.

Вдруг прямо у меня над головой обнаружились две женщины. Они, освещенные теплым, оранжевым светом уличного фонаря, курили в темном коридоре второго этажа у распахнутого окна. Внешне они были до такой степени непохожи друг на друга, что их различия воспринимались как специально подстроенные.

Одна – полноватая, круглолицая, с прилизанными назад редкими, серыми волосами, в нелепом, сморщенном, бирюзовом костюме – она вполоборота ко мне сидела на подоконнике и шумно всхлипывала.

Вторая – стройная брюнетка с модной, короткой стрижкой и белоснежной, вытянутой шеей, в черном, облегающем платье – утешающе, поглаживала полноватую по плечу.

Оторвать взгляд от такой оригинальной пары было невозможно.

– Капа из кожи вон лезла, чтобы вновь засветиться с прежней силой, – жалобно причитала полноватая. – И ведь засветилась бы. На областной конференции ее, прямо-таки, по головке погладили: товарищ Капитонова сумела сплотить молодежь и нацелить их на решение важнейших задач.

Брюнетка кивнула:

– Прочитала отчет два раза, за подругу искренне порадовалась, – вздохнула она, отведя взгляд в сторону. – А потом поступила информация, что Капа опять соскочила с резьбы. Кто он?

– Экскурсовод краеведческого музея, развратник и по совместительству ярый поборник перестройки! – охнула полноватая. Выкинув окурок в окно, она сползла с подоконника, ладонями вытерла слезы и вдруг затряслась от смеха: – Перед тем, как деваху употребить, устраивал громкую читку журнала «Огонек»! – сдавленно завизжала она. – Короче, все перечпоканные, обеими руками за перестройку.

– А ты разве нет?.. – строго спросила брюнетка.

Полноватая, разом успокоившись, склонила голову набок и хитро посмотрела на брюнетку:

– Ты же меня знаешь, куда партия прикажет, туда я и проголосую.

– По-твоему, партия еще не приказала?

– У вас, в Москве, может, и приказала, а у нас пока думает. Неужто забыла наше вонючее болото?

– Не забыла. Куда Капу сплавили?

– На выселки, распоследней шестеркой в райпотребкооперацию.

– Со строгачем в кармане – не самый худший вариант.

– Формулировку знаешь?

– За аморалку? Вроде бы этот, ваш экскурсовод женатый…

Полноватая скривила физиономию и заговорила со сдержанной злостью, выделяя каждое слово:

– Бред сивой кобылы! Идеологическую незрелость прописали. Капа, объясняя директору музея, что экскурсовода увольнять не за что, всего лишь посоветовала ей как следует проштудировать конституцию. Директор, чумовая баба с яйцами оперативно настучала: товарищ Капитонова распространяет клеветнические слухи, утверждая, что в нашей орденоносной области игнорируют основной закон Советского Союза. А ты говоришь, перестройка, – хмыкнула она и вдруг истерично заголосила: – До этой самой долбанной перестройки надо сначала прямую стежку протоптать, воспитать тех, кто по ней шагать будет!..

Брюнетка, точно ее ударили по голове, резко наклонилась: