Демократия — низвергнутый Бог

Как только государство ошибочно признается справедливым, но наследственные принцы и короли исключаются как несовместимые с идеей универсальных прав человека, возникает вопрос о том, как привести правительство в соответствие с идеей универсальности и равенства прав человека. Либеральный ответ состоит в том, что нужно открыть участие и вхождение в правительство на равных условиях для всех посредством демократии. Каждый, а не только потомственный дворянин, может стать государственным чиновником и выполнять все государственные функции. Однако это демократическое равенство перед законом является чем-то совершенно иным и несовместимым с идеей единого универсального закона, одинаково применимого ко всем, везде и во все времена. Фактически, первоначальные нежелательные расколы и неравенство более высокого закона королей по сравнению с законом обычных субъектов полностью сохраняются при демократии и разделении публичного и частного права (путем превосходства первого над вторым). При демократии каждый является равным, поскольку вступление в правительство открыто для всех на равных условиях. В демократии нет личных привилегий или привилегированных лиц. Однако функциональные привилегии и привилегированные функции существуют. До тех пор, пока государственные должностные лица занимают свой пост, они регулируются и защищаются публичным правом и, таким образом, занимают привилегированное положение по отношению к лицам, действующим под влиянием частного права (что наиболее важно, им разрешено поддерживать свою собственную деятельность путем налогообложения, налагаемого на субъекты частного права). Привилегии и правовая дискриминация не исчезают. Наоборот, вместо того, чтобы ограничиваться князьями и дворянами, привилегии, протекционизм и правовая дискриминация будут доступны для всех и могут осуществляться всеми.

Как ожидается, в демократических условиях тенденция каждой монополии к повышению цен и снижению качества будет только сильнее и более выраженной. Как наследственный монополист, король или принц считал территорию и людей, находящихся под его юрисдикцией, своей личной собственностью и занимался монопольной эксплуатацией своей «собственности». При демократии монополия и монополистическая эксплуатация не исчезают. Даже если всем разрешено войти в правительство, это устраняет границу между правителями и управляемыми. Правительство и управляемый не одно и то же лицо. Вместо принца, который рассматривает страну как свою частную собственность, теперь временный и взаимозаменяемый смотритель владеет монопольным контролем страной. Смотритель не владеет самой страной, но пока он находится на своем посту, ему разрешается использовать ее в своих интересах и в интересах своих ставленников. Ему принадлежит текущее пользование, но не основной капитал. И это не исключает эксплуатации. Наоборот, это сделает эксплуатацию менее расчетливой и становится более вероятно, что она будет осуществляться практически без учета основного капитала. Другими словами, эксплуатация будет недальновидной. Более того, при свободном вступлении и участии общественности в правительстве извращение справедливости будет происходить еще быстрее. Вместо защиты ранее существовавших прав частной собственности демократическое правительство станет машиной для непрерывного перераспределения ранее существовавших прав собственности во имя иллюзорной «социальной безопасности», пока идея универсальных и неизменных прав человека не исчезнет и не будет заменена идеей права как позитивного государственного законодательства.

V

В свете этого можно найти ответ на вопрос о будущем либерализма.

Из-за своей фундаментальной ошибки в отношении морального статуса правительства либерализм фактически способствовал разрушению всего, что он изначально намеревался сохранить и защитить: свободы и собственности. Как только принцип государственного управления был неправильно принят, то, когда социализм превзойдет либерализм стало лишь вопросом времени. Нынешний неоконсервативный «конец истории» глобальной социальной демократии, навязанной США, является результатом двух веков либеральной путаницы. Таким образом, у либерализма в его нынешнем виде нет будущего. Скорее, его будущее – социал-демократия, а будущее уже наступило (и мы знаем, что оно не работает).