Демон на миллион

— Полагаю, но проще и не противозаконно заставить кого-то добровольно принять это в обмен на то, что ему нужно. Количество копоти для проклятия зависит от того, насколько далеко ты нарушаешь законы природы. Например, если бы я наложила проклятие, чтобы обездвижить тебя, было бы только крошечное количество копоти, потому что неподвижность — естественное состояние, за исключением двухлетних детей и пикси. Но то, которое, скажем, наполнит твои легкие водой и убьет тебя, оставит много копоти, потому что попадание воды в легкие неестественно.

Пайк провел рукой по своим гладким щекам.

— Смерть — это естественное состояние, — сказал он.

— Не тогда, когда она вызвана магией, — сказала я. Он был слишком близко. Черт возьми, весь мой бок покалывало. — Это проклятие подтвердилось, — сказала я, вставая с коробок и подходя к комоду с мраморной столешницей. — Сделай мне одолжение и не стой у меня на пути, а?

— Конечно, хорошо.

Это не было сложным проклятием. Самое сложное было заставить жертву выпить зелье и, таким образом, не иметь возможности перепрыгнуть по линии без контрзаклятия. Но волосы у меня на затылке начали вставать дыбом, когда он встал, чтобы последовать за мной, стоя у моего плеча, когда я начала перебирать свое лей-линейное оборудование. Некоторое было совершенно новыми, подарок от мамы, когда она обновляла свою шкатулку для чар. Я была уверена, что где-то здесь видела бутылку Клейна, и почти забыла, что Пайк был рядом со мной, когда я открывала коробки и разворачивала металл и стекло.

— О, кристалл, — сказал Пайк, поднимая кристалл размером с мой кулак. — Своего рода фокус-покус, нью-эйдж-дерьмо, не так ли?

Мои брови поползли вверх от его явной насмешки.

— Кристаллы могут усиливать вибрации, заставляя кровь кипеть или замерзать, ослеплять тебя или сводить с ума. Если они идеально скроены, как этот, они делают обратное, позволяя разделять вещи, которые никогда не должны быть разделены. Как ауры в оболочках, или, может быть, душа от тела и разума.

Нахмурив брови, Пайк аккуратно завернул его в шелковый шарф и положил обратно в коробку.

— Насколько вы близки с Трентом? — спросил он, застав меня врасплох.

Я посмотрела на него.

— Кроме того, что мы любим друг друга? — воинственно сказала я. — Сядь. Ты стоишь у меня на пути.

Пайк издал тихий звук узнавания. Взяв книгу из одной из коробок, он отступил к кушетке. Его пальцы были шишковатыми от того, что он слишком много раз ломал их, и я подумала о его братьях.

— Я читал о тебе, — сказал он, его колени почти доставали до ушей на низком диване. — Что-то вроде «Знай своего врага».

Мне стало легче дышать, когда он был на другом конце комнаты.

— Это мило.

— Ты ненавидела его, — беспечно сказал Пайк, лениво листая книгу. — Он пытался убить тебя. Несколько раз. Говорят, он втянул тебя в крысиные бои. Что это за метафора?

«Ах вот ты к чему», — подумала я, наконец-то найдя свою ленту Мебиуса, надежно завернутую в золотистую шелковую ткань.

— Это метафора превращения себя в норку, чтобы украсть у Трента Каламака, быть пойманной и втянутой в крысиные бои.

Пайк оторвал взгляд от книги, провожая меня взглядом, пока я ставила искореженный металл на комод и возвращалась к коробкам.

— Черт, — наконец сказал он, и я нахмурилась.

— Ты умный, — сказала я, мне не понравилась его речь. — Будь более изобретателен в своих ругательствах.

— К черту это, — огрызнулся Пайк, и я улыбнулась, вспомнив Кистена. Кистен, однако, был гораздо более покорным. Живучим. Пайк был… кем угодно, только не таким.

Моя улыбка исчезла, и я вздрогнула при мысли о нем между простынями. Опустив голову, я искала свою алмазную пыль среди огарков свечей. Чертовы вампирские феромоны. «Продолжай себе это говорить, Рейчел. И, может быть, открыть еще одно окно».

— Мой отец и отец Трента работали в обход закона, чтобы найти лекарство от каскадного генетического сбоя эльфов, — сказала я, довольная, когда нашла бутылку Клейна и приложила к ней полоску Мебиуса. — Когда я родилась с распространенным, но смертельно опасным генетическим дефектом, Каламак Старший использовал те же незаконные генетические изменения, которые поддерживали жизнь его вида, чтобы исправить это, случайно разрушив эльфийское проклятие, созданное его далекими предками, чтобы совершить медленный геноцид демонов. Нас было двое, я и первые демоны, выжившие с тех пор, как на них было наложено проклятие более двух тысяч лет назад.

Пайк уставился на меня, его глаза были ровного карего цвета.

— Итак… — подсказал он, явно не понимая.

Опустив голову, я порылась в поисках чего-то своего, не ориентированного на ДНК, чтобы направить проклятие на меня. Ничто не казалось подходящим.

— Ведьмы — это недодемоны, — сказала я. — Способные размножаться верно, но когда все складывается правильно, результатом становится демон. До отца Трента это всегда приводило к летальному исходу, но поскольку он установил лекарство в моих митохондриях, я могу передать его дальше.

Я дернулась, когда Пайк щелкнул пальцами, свет понимания в его глазах заставил меня поморщиться.