Демон (СИ)

Есть Эйриг — мой господин. В его доме я жил и ел, он кормил моих братьев и сестёр. Ещё он спас меня однажды, и с тех пор моя жизнь принадлежит ему. И даже если бы не это, Эйриг был демоном, сердце которого я по глупости умудрился стащить, сам замкнув цепочку и, вместе с тем, выбрав собственную печальную участь, ведь осколок его сердца прятался в моей груди, и однажды он собирался его получить.

Разве что-нибудь изменилось из-за того, что он взял меня в свою постель? Разве у меня появились причины ожидать чего-то? Или обижаться? Конечно, нет. В том и была разница между господином и слугой.

Отчего же так сложно запомнить эту известную истину?

Впрочем, о причине я догадывался. Всему виной это странное чувство, свалившееся мне на голову, словно шапка снега с ветвей. Оно оказалось таким огромным, что разом погребло под собой. И теперь болото понятной мне жизни будоражил никому не нужный ручеёк глупых фантазий, питаемых этими взглядами Эйрига, его прикосновениями. Зачем же он обнимал меня, после того, как получал, что хотел?

Не следовало, не следовало мне позволять этим мыслям блуждать в потаённых уголках пустой головы. Почему вместо того, чтобы думать о скорой кончине — страшной и кровавой, — я отдался новому положению вещей без остатка. Позабыл о следующем дне и позволил себе то, что убивало быстрее мороза. Я разрешил себе быть счастливым сейчас, питаясь глупыми-глупыми надеждами, которые молча перерезали горло своим уходом.

И вот теперь, когда новая правда вдруг хлопнула меня по щеке, ухмыльнувшись такому простаку, я чуть ли не почувствовал себя обманутым. Преданным. Разбитым.

Как же было больно.

«Ну ты и балбес, Тэг. Каких поискать».

Правда, какой бы суровой она не была, снова принесла горькое облегчение, позволив уснуть — и проснуться на следующее утро, пусть и с тяжёлой головой, но зато спокойным. Таким же спокойным, как бывал в любой день Содар. Ведь вся его жизнь давно решилась.

Поднялся я поздно — дети не стали меня будить. Заверив всех, что всё в порядке, и я отправляюсь обратно к господину просить прощение, я ушёл.

Свежо и приятно было на улице. Ветер совсем затих, едва просыпаясь от лени и трогая голые ветки. Всё шло своим чередом.

Войдя под крышу дома, первым, что я услышал, был тихий заливистый смех. Он доносился из гостиной. Выглянув в пустой коридор, я заметил неровный дрожащий свет — кажется, внутри разожгли камин.

Часы показывали поздний вечер. Ужин остался далеко позади. Мне вдруг стало интересно, спрашивал ли господин о моём отсутствии. Мысль возникла и тут же пропала. Я прихлопнул её словно назойливую муху. Тихонько стянул верхние вещи и на цыпочках прокрался вдоль стены. Чтобы подняться на третий этаж, к своей бывшей спальне, мне следовало пройти мимо двери гостиной, которую занимал званый гость, и — я не сомневался в этом — господин.

Бросив короткий взгляд внутрь, я понял, что не ошибся.

В комнате действительно находился Мануэль в компании Эйрига. Жаркое пламя камина разносило по дому тяжёлый запах хвои и плотный жар, томивший из проёма и тут же ударивший по прохладному с улицы лицу. Они уютно устроились у самого огня на шкурах, обычно развешанных по стенам. Закрученные жгуты помятых простыней обвивались вокруг влажных переплетённых тел. Взгляды пары были устремлены на огонь — меня они не могли видеть. В руке Мануэля покачивалась тонкая ножка бокала, на дне которого лениво переливалась рубиновая жидкость.

— …Оскольм такой увалень. Иногда мне кажется, что голова ему нужна исключительно для того, чтобы носить шляпу. И то, если бы ты знал, какие несуразные котелки выбирает этот пень, только бы диву дался.

— Что же тебя держит рядом с ним? — расслабленно спросил Эйриг, пока его пальцы скользили вдоль чужого плеча.

— О, он плох отнюдь не во всем, — многозначительно хмыкнул Мануэль и допил остатки вина. — Только не нужно смотреть на меня свысока, дорогой. Ты же не забыл, что правит миром? Любовь и звонкая монета. С последним у Оскольма тоже всё замечательно. К тому же, он состоит при дворе. И, думаю, с правильным подходом он всего добьётся.

— Значит, ты здесь ненадолго?

— Только не нужно о грустном, Эйриг! Давай наслаждаться моментом, — Мануэль перевернулся на бок, соблазнительно изогнувшись и вздохнув: — К тому же, судя по камушку на груди мальчишки, тебе тоже не скучно.

Эйриг не ответил, видимо, не посчитав брошенную фразу вопросом.

— Что же тебя так привлекло в человечке, раз ты отдал ему сердце? — после недолгой паузы продолжил Мануэль, стараясь наполнить голос безразличием, и это ему почти удалось.

— Как и твой Оскольм, Тэг весьма интересен.

— И что же занимательного может быть в мальчишке? — стараясь унять напор, спросил Мануэль.

— Хотя бы то, что он не совсем человек.

— То есть? Считаешь, я обманулся? — не поверил Мануэль, и даже приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть лицо Эйрига.

— Именно. И тебя не в чем винить. Он необращённый.

— Необращённый? Шутишь!

— Нисколько.

Мануэль рассмеялся: