Демон спускается с гор

Едва взошло солнце, пошла девушка к скале духа. Произнесла заклинание. Качнулась скала. С нее сорвались и с грохотом покатились в разные стороны замшелые камни. Из образовавшейся расщелины показалось чудище с бледным, землистым лицом и телом, похожим на корни деревьев.

«Кто и зачем потревожил меня? – спросил дух недр и, заметив девушку, ухмыльнулся: – Не ты ли, красавица? Где же приведшие тебя?»

Не испугалась девушка, качнула головой:

«По собственной воле пришла к тебе. О могуществе твоем проведала, о сокровищах несметных. Давай вместе владеть ими».

«Ты красива, смела и умна, и я с радостью беру тебя в жены». – Дух недр схватил девушку за руку, и оба исчезли в расщелине, которая тотчас же сомкнулась.

Недоброе раньше всех почувствовало любящее сердце матери. Оно привело ее к восточному склону гор. Долго женщина, мучимая болью, искала следы дочери. Но силы покинули ее. Прильнула она к скале, и почудилось ей биение сердца дочери, ее дыхание, заточенное в камне. На скалу пришел и отец. Пробыли они там день и ночь. Утром следующего дня, когда несчастные родители приготовились умереть, терзаемые болезнью и потерей, послышался неясный подземный гул. Он стремительно нарастал. Родители поспешили к пещере, и вдруг из нее вырвался бурлящий поток воды, горячей как пламя, пахнущей остро и тяжело. Воды вынесли обнаженное тело девушки. Голова и лицо ее были обернуты платьем. Отстранив платье, увидели родители бледное лицо дочери.

Девушка вдохнула чистого воздуха, губы ее дрогнули и, не открывая глаз, она прошептала:

«Я убила его. Не зная, как выйти, обернула голову платьем, чтобы выбраться с потоком, не задохнуться в его дурмане. Теперь эта вода ваша…»

И после затихла навсегда. Когда, рыдая над телом дочери, родители причитали, что не стоило губить юную жизнь во имя угасающей, потому что это противоречит природе и не угодно Богу, к ним подошел тот мудрый старик и сказал:

«Не убивайтесь, несчастные. Подвиг вашей дочери велик, жалость для него оскорбительна. Гордитесь любовью и смелостью той, кому дали жизнь. Потому что сегодня она подарила жизнь всем людям наших земель».

Голубую целебную воду гор назвали огненной. Мацестой назвали ее и девушку, обманувшую злого духа.

Так Гнилые земли превратилась в долину Счастливых источников.

– Бабушка, бабушка, – прошептал мальчик, прижимаясь к матери, чтобы старейшина с белоснежной бородой и кустистыми бровями, нависающими над длинным носом, не расслышал его за треском костра и звучанием своего голоса, – бабушка, – повторил он, чуть не подпрыгивая, – все не так рассказывает прадед Керендук, правда же?

Женщина зашипела на него, но тут же погладила по мягким рыжеватым кудрям, по смуглой, золотистой шее.

– Ты совсем не так рассказываешь, – не унимался мальчик. – Разве убила она горного духа? Скажи. Дед на ухо туг, не услышит.

Женщина вздохнула. Кинула быстрый взгляд на мужа, сидящего по правую руку от Керендука, старейшего из старейшин. Отбросила косу, когда-то медовый ручей которой уже давно посеребрила седина, поправила пояс, свободно лежащий на животе, вздохнула еще раз.

– Это сказка для морского берега, для свободного ветра, для волн, несущих корабли в дальние страны. У костра отец мой рассказывает то, что помнит. То, что хватит праздным ушам.

– Тогда завтра мы пойдем к морю? – обрадовался мальчик. – И ты покажешь мне птицу, что ищет и не найдет?

– Тише ты, – женщина прятала и недовольство, и восхищение своим внуком. – Ты настойчивей отца, Шариф.

– Обещай! Обещай!

– Тише. Пойдем. Замолчи и слушай.

Много говорил Керендук. О том, как повалили люди к целебным источникам, как вздохнула земля, избавившись от смрадных болот, как расцвели алые цветы у безмолвной пещеры и люди Гнилых земель расцвели подобно цветам. И пошло все правильно, не так, как было при власти духа: за невестами из других земель приходили и своих девушек не противились отдать за женихов долины.

Мальчик, названный Шарифом, все подпрыгивал. Отец его, Орзамес, ее дорогой рыжеволосый сын, с которым вошла она в пещеру и вышла из нее, сидел третьим после деда и отца, Тугуза, славного кузнеца их старого аула. А дочь ее, Айсэт, разносила угощения под сенью священного дерева, у которого каждую ночь собиралось все селение, чтобы слушать сказки старейшин. О мудром жреце Гумзаге, с которым не сравнится молодой пришлый жрец. О дивном коне Акозе, что был воплощением ветра. О птице с золотыми перьями, что раз в год летела от ущелья к морю. О маках, покрывших склон горы, где рос дуб и дремала пещера Безмолвия. Из пасти которой, из скалы, из подножия, и пробились источники. Растревожили лес, вытеснили смрадную воду болот: Кольца, Кабаньего Следа, Бороды Старика, Слепого, Лужи, Черного и Безымянного.

Сказки, в которые все они верили.

В которых жили.

И одна она, женщина, растерявшая прежнюю стройность, гладкость кожи, ловкость движений и колкость языка. Она, обретшая все то, о чем просила когда-то обманчивую поверхность болота, помнила совсем другую сказку.