Демон Вершинина

– Ясно. Скажи спасибо, что позволил тебе участвовать в испытаниях.

Из груды ящиков в углу он достал автомат. Одноглазый взор дула – случайно или нет – устремился мне в грудь. Я инстинктивно закрылся руками, но Боря спокойной прошагал мимо, чтобы позвать всех внутрь.

– Вставайте перед призмой, – сказал он военному, а остальных отвёл в наблюдательную. – Нет, не напротив, чуть сбоку. Теперь подальше. Вот, отлично. Можно начинать.

Он вышел в центр основного помещения и стал оглядываться, задерживая внимание то на стене, то на потолке. Только сейчас я заметил чернеющие глазки камер, налепленных по всей площади.

– Детская мечта очень въедлива, – начал он неторопливо. – Она, как демон, который сидит на плече и что-то нашёптывает. Когда мечта возникает в неокрепшем сознании, то не имеет под собой ничего, кроме фантазии. Ребёнок не осознаёт сложностей, потому что жизнь впереди ещё длинная, можно всё успеть. Раньше, когда смерть подступала слишком быстро, человеку приходилось отказываться от своих воздушных замков, рушить их, иначе они могли разрушить судьбу. Летя за мечтой, ты оказывался нищим стариком на обочине жизни. И, казалось бы, неглисен должен был всё изменить. Но нет! Теперь жизнь слишком длинная, и торопиться вообще некуда. Люди закисают в своих креслах. И моя мечта рисковала так и остаться мечтой, если бы не Министерство.

Боря указал на военного и пару раз хлопнул в ладоши.

– Хоть кто-то меня услышал и позволил демону простого человека стать реальностью.

Я дёрнулся, как от пощёчины. Это всё на камеру, для Министерства, уверял я себя.

Боря встал перед призмой зеркально военному и взял автомат наизготовку.

– Представляю вам своего. Демона Вершинина.

Загрохотали выстрелы, полетели по стенам горохом. Отдача толкала Борю, но он держался на месте, поливая центр призмы градом пуль, которые рикошетом метили в сторону военного, но пролетали в миллиметрах от него. В какой-то момент он даже сменил позу, но так и не получил ни одного ранения.

Воздух будто застыл в груди от происходящего. В тот день на крыше выстрелить даже не получилось, но Боря обошёл этот блок, добавляя испытанию зрелищности. Рикошет от призмы позволял создать вероятностное облако, не выводя оружие из строя.

Обойма опустела. Боря опустил автомат и с ликованием вскинул свободную руку.

– Да!

А дальше произошло то, о чём я подсознательно догадывался, но верить не хотел. Под шлемом оказался Роберт Генри. Взбудораженный и вдохновлённый.

– Да, Борис, ощутить неуязвимость на своей шкуре многого стоит.

На негнущихся ногах я вышел из наблюдательной.

– Здравствуйте, Алан, – улыбнулся Роберт. – Как вам?

Я не ответил и стал пристально разглядывать стены. Ровные, белые, только мутные какие-то, будто в глаза водой брызнули, будто мне до слёз обидно.

– Ну бросьте это ребячество, ведь столько лет прошло, – он расстегнул куртку, под которой чернел бронежилет. – Не мог же я остаться в стороне, раз комитет дал добро. И забудьте то совещание. Тогда мне показалось, что вы посягаете на святую случайность, но после долгих раздумий я пришёл к выводу, что не каждая случайность – это божественное вмешательство. Я же не фанатик, в самом деле. Признаю, что Он не всесилен, иначе не допустил бы смерти вашей жены. Мне правда жаль её. Но не позволите же вы своим давним обидам мешать человеку двигаться в будущее? Вот Борис точно не позволит, он прекрасно меня понимает.

Упомянув Соню, Роберт перешёл черту, до которой ещё были силы слушать его лицемерную чушь. Я ушёл в наблюдательную.

– Остальных позови, – сказал Боря вдогонку.

На экране вычислителя все семь моделей, включая мою, были отмечены зелёным, сигнал сети не прерывался. Меня тоже словно окутала сеть, связала по рукам и ногам, обжигая кожу.

Прислонившись лбом к стеклу, я наблюдал за мельтешением бродяг, воодушевлённых увиденным. Боря выстроил их пирамидкой, как кегли, и объявил о начале второй фазы испытания. Он передал Роберту автомат, поставил его на своё место, а сам спрятался за бездомными.

С оружием в руках Роберт ещё сильнее выгнул спину. Не снимая с лица высокомерной маски, он произнёс пафосную речь про прогресс, про гуманизм, про светлое будущее, про смерть, как болезнь и демона, как лекарство от неё. Комитетская пиявка, паразит, который пытается попасть в струю в самый последний момент, чтобы не остаться на обочине.

– Министерство спасёт вас. Я спасу вас, – каждое слово, как выстрел.

Роберт вскинул автомат и открыл огонь, а во мне вмиг стало пусто. Возможно, в другой вселенной Алану Бертичу удалось заполнить эту бездну светлыми чувствами, удалось простить Роберта и принять от него помощь. Но это был совершенно иной Алан.

Прости, Боря, у тебя всё получится, только не в этот раз.