Демонические игры

Паутина пришла в движение, медленно сдавливая меня, впиваясь в тело. И это в Ясности! Значит, при обычном течении времени из меня за секунду получился бы фарш. Еще раз рванувшись, я убедился в тщетности усилий и вдруг сообразил, что у меня появились новые возможности. Да, я не могу дернуться и ударить паутину, но что скажете на это?

Духовный сокрушающий кулак-молот справедливости!

Я нанес удар изнутри. Механика приема сработала: в месте контакта продавился фантомный кулак, словно прорывающийся сквозь очень прочную пленку, и по тончайшим нитям Паутины побежали алые сполохи. У Эфемерной паутины смирения слетело чуть больше трети прочности. Бить пришлось три раза. Духовные удары расходовали запасы ресурса, и когда Паутина рассыпалась, Ясности оставалось на секунду.

Работая кулаками, как лопастями мельниц, я устремился к головорезу, как к наиболее опасному… И не успел. Ускорение закончилось, а откат после него замедлил восприятие времени, я стал медленным и плавным, движения мои – предсказуемыми.

Райкер уклонился от кулака, направленного в лицо, скользнул за спину и атаковал. Спина взорвалась болью, я кувыркнулся в воздухе, и огромным трезубцем орка меня припечатало к земле лицом. Жизнь слетела наполовину, и шкала продолжала ползти вниз.

– Сруби ему башку, Фобос! – заорала эльфийка.

Сжав зубы, я извернулся и выдернул трезубец из поясницы, боковым зрением наблюдая, как от магички ко мне тянутся белесые нити. Справа от меня Райкер занес обе руки с кинжалами, рассчитывая ударить крест-накрест, а слева Фобос замахнулся мечом.

Перекатившись к орку, я ушел от удара вампира и принял меч на трезубец. Белесый щуп, выпущенный эльфийкой, застыл напротив моего лица, и в этот миг…

Четвертый день Демонических игр завершен!

Сообщение отпечаталось в глазах и все еще растворялось, когда я осознал себя в реале. Интра-гель схлынул, я рассчитывал увидеть Кэрри, помятую после вчерашнего празднования, но встречала меня не она, а незнакомый мужчина лет сорока. Его узкое вытянутое лицо напомнило крысиную морду. Белесые волосы были зализаны назад, обнажая скошенный лоб.

– Добрый вечер, мистер Шеппард. Меня зовут Дональд, я ваш новый временный ассистент. Но это ненадолго.

– Добрый… Э… А где Кэрри?

– Мисс Хантер больше здесь не работает. Вас же я, пока неофициально, уведомляю о том, что за нарушение контракта вы будете дисквалифицированы.

– Какое еще нарушение?

Я, не смущаясь наготы, вылез из капсулы и надвинулся на чопорного мужика. Адреналин еще бушевал в крови – и из-за Аваддона, и из-за счастливого спасения – а тут еще и такие новости!

– Вы внимательно ознакомились с контрактом? – ядовито поинтересовался Дональд. – Запрещены любые контакты с внешним миром, они расцениваются как попытка получить преимущество в Демонических играх неигровыми методами. Собственно, за это мисс Хантер и уволена. Ведь при ее посредничестве вы пытались связаться с друзьями?

Кровь хлынула мне в лицо, в пересохшем горле запершило, а когда я попытался откашляться, показалось, что там шершавый наждак. Несправедливость обвинения вызвала такой гнев, такую убийственную ненависть, что я, не контролируя себя, сжал кулаки и занес руку. Все мои эмоции были направлены в это крысиное самодовольное лицо.

– Спокойнее, спокойнее, мистер Шеппард. Это не мое решение. Одевайтесь. Октиус объявит о вашей дисквалификации после ужина.

Мне не хватало воздуха. Я проводил Дональда взглядом, дождался, когда останусь один, и съехал по стенке капсулы на пол.

Интерлюдия 1. Гай Бэррон

В детстве Гай Бэррон Октиус ужасно не любил оба своих имени. Что Гай, что Бэррон казались ему какой-то издевкой, и он требовал, чтобы его звали просто Окти. Однако, повзрослев, изменил свое мнение, и «Окти» ушло в историю.

Полвека миновало с тех времен, как он стал мистером Октиусом. Детское прозвище давно забылось, потому что никто Октиуса больше так не называл. Никто, кроме одного человека.

Мистер Гай Бэррон Октиус – массивный седобородый мужчина, не закрашивавший седину, не пользующийся кремом для эпиляции, не стесняющийся своего огромного пуза… Его жена в свои шестьдесят пять выглядела как тридцатилетняя легкоатлетка, готовая хоть сейчас пробежать стометровку за двенадцать секунд, и вид мужа ее безумно раздражал. Поначалу она пыталась повлиять на супруга, но в итоге устала бороться и сдалась. «Это мой образ, Сильвия, мне в нем комфортно», – объяснил ей Октиус, и она не сразу, но приняла это. С мужем можно было спорить о чем угодно, но не о работе. Беспокоясь о его здоровье, Сильвия лишь настояла на том, чтобы супруг не пропускал процедуры, омолаживающие и очищающие организм.