Демонтаж

«Она русская?» – спросил он. «Нет, – ответила Седа. – Она наша». Усмешка сошла с лица Вазгена. Он посмотрел на Седу, прищурив глаза. «Не припомню таких». Седе стало нехорошо. В горле пересохло. «Я почти незнакома с ней, – проговорила она. – Мы виделись пару раз». – «Пару раз», – повторил Вазген. «Да», – подтвердила Седа. Она снова посмотрела на фотографию – фотографию человека, который просил ее отца не выселять их. Затем подняла глаза на Вазгена, не сводившего с нее подозрительного взгляда. Тень заплясала на стене. Свечи сейчас догорят, и комната погрузится во тьму. А вдруг это он. У Седы задрожали руки. Вазген смотрел на нее – все настойчивее, нагло, словно задумал что-то. Его рука нырнула в карман брюк. Седа не могла сдвинуться с места. А вдруг это он, а вдруг это он сделал.

Вазген спросил что-то.

«Что?» – не поняла Седа.

Он чуть подался вперед, не вынимая руки из кармана.

«Как они были знакомы?» – повторил он.

Седа заморгала. «Кто?» – снова переспросила она. «Наши отцы, – объяснил Вазген. – Наши предки. Откуда они знали друг друга?» Седа извинилась, резко поднялась и зашагала, словно пьяная, к дверям. Это он. Вазген не двигался, но и не сводил с нее взгляда. Он не вынимал руку из кармана. В голове у Седы звучали голоса Нины, отца. «Куда вы? – спросил Вазген, усмехаясь. – А как же наши предки?» Седа дернула ручку двери. Это он. Почти выбежала в ночь. Это он, насильник. На земле у калитки лежал топор. Это он. Седа толкнула калитку. Это он, насильник. Темная извилистая тропа между домами. Русской девчушки уже не было. Света на улице тоже. Только глухая трущобная ночь и животный страх.

Вазген достал из кармана ржавый ключ, открыл кладовку, вытащил старую советскую спортивную сумку, порылся в ней и извлек из нее охотничью двустволку, которой пользовался еще его дед. С двустволкой на плече он подошел к калитке и выглянул.

Седа исчезла.

9