Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Во-первых, как оказалось, структуру советской экономики, унаследованную от эпохи сталинской индустриализации и «доработанную» в хрущевскую и брежневскую эпохи, вообще невозможно трансформировать без серьезных негативных последствий для значительной части населения страны405.

Советская экономика формировалась не с ориентацией на рыночный спрос, а преимущественно для укрепления обороноспособности Советского Союза. Причем милитаризация хозяйственной системы распространялась не только на ВПК (военно-промышленный комплекс) как таковой. Она пронизывала бóльшую часть экономики. Производство вооружений нуждалось в соответствующих приборах и других компонентах, производимых на формально гражданских предприятиях. Все это в целом требовало большого объема сырья и материалов. Строительство многих объектов осуществлялось в оборонных целях, и это поглощало силы строительной индустрии. Весь огромный комплекс предприятий, значительно более мощный, чем ВПК в узком смысле слова, принципиально не был готов работать на удовлетворение потребностей населения. Распространенные в годы перестройки иллюзии о возможности конверсии так называемой «оборонки» были не более чем иллюзиями. Конверсия сложных производств нуждается в частных инвестициях, в производственном опыте и в импортировании технологий из тех стран, где рыночная экономика развивалась гармонично и не подменялась милитаризацией. Идея совершенствования социализма, возобладавшая в годы перестройки, принципиально исключала частные инвестиции и импорт технологий. Поэтому многие предприятия, связанные с военным производством, были обречены либо на то, чтобы по-прежнему требовать у государства заказов или субсидий, либо на то, чтобы сворачивать производство, оставляя трудовой коллектив без средств к существованию и формируя у людей ненависть ко всяким переменам.

Похожая ситуация сложилась не только в ВПК, но и в целом ряде отраслей экономики, которые формально работали на конкретного потребителя. Развитие этих отраслей в СССР определялось не реальной рыночной потребностью, а амбициями и пробивной силой директорского корпуса. Сильные лоббисты с орденами на груди и связями в ЦК КПСС могли добиться расширения никому не нужного производства, тогда как ни Госплан, ни отраслевые министерства не способны были поставить преграду на пути неэффективного инвестирования. В итоге получилось так: когда государство перестало оплачивать массовые закупки сельскохозяйственной техники и продукции станкостроения, разнообразное производственное оборудование, комбайны и трактора оказались никому не нужными. А последствия для трудовых коллективов были те же самые, что и для коллективов предприятий ВПК: нищета, депрессия и ненависть ко всяким преобразованиям.

Следует подчеркнуть принципиально важную для понимания проблем перестройки вещь: структура советской экономики исходно предопределяла большие проблемы при реализации экономических реформ; они не могли бы пройти безболезненно ни при каком сценарии. Попытка провести преобразования так, чтобы ни идеи социализма, ни благосостояние народа не пострадали, обрекали реформы на неудачу. А в том случае, если бы «прорабы перестройки» отказались от таких «священных коров» социализма, как стабильность цен, полная занятость и государственная собственность, реформы могли трансформировать экономику, но обрекли бы на неудачу самих «прорабов». Именно такая судьба постигла в итоге реформаторов 1990‐х годов: им удалось с большими издержками создать работающую рыночную экономику, но общество обвинило этих реформаторов во всех постигших его на переломе бедах406.

Во-вторых, идеи рыночного социализма, популярные в шестидесятнических кругах, продемонстрировали к середине 1980‐х годов свою неэффективность407. Поэтому стремление строить социализм с человеческим лицом вместо «бесчеловечного капитализма» обрекало реформаторов на дополнительные проблемы – помимо тех, которые определялись наследием сталинской экономики.

Отсутствие частной собственности наряду с отрицанием идей административного социализма предопределяло в условиях рыночного социализма реализацию системы рабочего самоуправления. Трудовые коллективы должны были сами выбирать директоров, формировать СТК (советы трудовых коллективов) и, по сути дела, определять стратегию развития предприятий. Как показал хорошо изученный к тому времени на Западе югославский опыт, давление трудовых коллективов на менеджмент способствовало стагнации производств. Работники стремились потратить как можно больше средств на зарплату, и директора вынуждены были поощрять эти желания. Соответственно, на развитие и техническое перевооружение оставалось совсем немного свободных средств. Более того, работники стремились закрепить за собой рабочие места, с неприязнью относились к расширению штатов, а в некоторых случаях даже настаивали на том, чтобы хорошо оплачиваемое рабочее место переходило по наследству от отца к сыну. Неудивительно, что в Югославии подобный подход к экономике породил безработицу.