Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Наряду с безработицей система рабочего самоуправления порождала инфляцию, поскольку задачу осуществления инвестиций государство брало на себя, не имея для этого достаточных средств, а также не имея возможности наказать заемщика, не способного своевременно расплатиться с банком. В общем, рыночный социализм, с одной стороны, решал некоторые проблемы административного социализма (например, наполнял прилавки магазинов потребительскими товарами), а с другой – усугублял иные проблемы (устранял гарантированную занятость и стабильность цен, которые в СССР худо-бедно удавалось сохранять). Если бы советские реформаторы эпохи перестройки были внутренне независимы от шестидесятнической идеологии поиска социализма с человеческим лицом, они, возможно, решились бы преодолеть систему встроенных ограничителей, характеризующих любое коллективистское общество. И тогда уже в процессе перестройки началось бы движение к рыночной экономике. Однако вряд ли подобное было возможно. Конечно, многие шестидесятники приняли «капиталистический» рынок и «буржуазную» демократию независимо от возраста и мировоззрения, связанного с принадлежностью к определенному поколению. Но в целом шестидесятничество все же не было готово к осуществлению столь радикальных трансформаций. Поэтому совершенствование системы управления советской экономикой пошло по пути перестройки общества, которое практически невозможно было успешно перестроить.

ПРОВАЛ РЫНОЧНОГО СОЦИАЛИЗМА

В июне 1987 года собрался очередной пленум ЦК КПСС, на котором была утверждена концепция коренной перестройки системы управления экономикой408. Но осуществлявшееся с 1988 года преобразование системы управления никакие старые проблемы не разрешило и при этом создало ряд новых.

Во-первых, у государства обострились финансовые проблемы в связи с необходимостью содержать предприятия, не вписавшиеся в реформу.

Традиционно советская экономика строилась на перераспределении значительных денежных средств от относительно хорошо работавших предприятий к плохо работавшим или даже планово-убыточным. Завод или фабрика, которые производили продукцию, пользующуюся спросом населения, должны были отдавать свою прибыль государству (за исключением сравнительно небольшой суммы, входившей в фонды экономического стимулирования), и затем эти деньги использовались на поддержку других заводов и фабрик, а также на строительство многочисленных новых объектов. Однако в «квазирыночной» системе, созданной за годы перестройки, успешно функционирующие предприятия получили возможность по-настоящему хорошо зарабатывать и поощрять материально свои трудовые коллективы. Казалось бы, плохо работающие предприятия должны были в этих условиях закрыться или быть проданы эффективному частному собственнику, готовому вложить средства в их реконструкцию. Но принципы социализма, а также опасения массового недовольства со стороны населения не позволяли пустить дело «на самотек». Ни безработица, ни частная собственность не допускались. Реформаторы полагали, что социализм с человеческим лицом должен иметь только плюсы и каким-то образом работать на пользу людей без всяких минусов, свойственных капитализму.

Намерение построить подобную экономику было утопическим с самого начала. В итоге, с одной стороны, у трудовых коллективов хорошо работающих предприятий стали накапливаться значительные денежные суммы, которые невозможно было толком потратить в системе советского товарного дефицита. С другой стороны, государство вынуждено было осуществлять денежную эмиссию для покрытия своих расходов на поддержу той части экономики, которая не могла вписаться в этот «квазирынок». Возникла макроэкономическая несбалансированность, выражавшаяся в большом «денежном навесе». Люди копили обесценивающиеся рубли в надежде, что когда-то на что-то их все же удастся потратить, однако подобную возможность советское государство уже не могло им предоставить.

Во-вторых, государство фактически отказалось от осуществления ценовой реформы, хотя она могла бы в известной мере трансформировать структуру советской экономики и способствовать ее реальной реконструкции. Как отмечал пресс-секретарь Горбачева Андрей Грачев, «дрогнуло все политическое руководство. Едва правительство заикнулось, что цены на хлеб и макароны будут скорректированы, пусть даже с выплатой компенсации населению, как поднявшийся ропот советских граждан, тогда еще не знакомых с императивами рынка, заставил высшее руководство, а прежде всего самого Горбачева, отступить»409.