Демоны Дома Огня

В тот же день дон Гильяно велел позвать к себе карлика Яноса. Он попросил его принести все те подарки, которые его сын приготовил за все годы для дона Гильяно. И каждый подарок он внимательно рассмотрел и похвалил. А потом перед всеми детьми, ожидающими своей очереди, чтобы преподнести дону подарок по случаю Дня рождения, отдал нож и кольцо карлику Яносу. В тот день дон Янос Гильяно принимал подарки.

Странная сказка, странная, как и все сказки Дома Гильяно. Лишь повзрослев и прочитав иные истории – про Золушку и про принца, про Летучий корабль, про Али-Бабу и сорок разбойников, про Аладдина, – они понимали, насколько непонятные, запутанные и недетские сказки записаны в Книге.

Дон Марко мог поручиться: в Доме Гильяно не было дона Горбуна. Сказки, которые сочиняли Лучшие из Лучших, не описывали прошлое, а были выдумкой, специальной игрой для впечатлительных детей. Это была любимая история Марко Шарпа с самого детства. Марко всю жизнь размышлял, как бы поступил на месте того безымянного дона Гильяно. И вот оказался на его месте. Он успокаивал себя, что это всего лишь сказка. Он не обязан ей подчиняться, хоть Закон гласил, что человек, который станет проводником сказки в жизнь, сможет просить у Лучших из Лучших все, что пожелает, и его желание сбудется, каким бы сложным и невероятным оно ни было.

Он стоял перед выбором. Может, не стоит передавать в ближайшую Ночь Фортуны нож и кольцо этому мальчишке, Яну Каминскому? Ведь доном Гильяно никогда не становился тот, кто вырос вне Дома. Даже тот мифический карлик родился и вырос в Доме Гильяно. И уж, конечно, доном никогда не становился лилу. Теоретически у детей лилу тоже был шанс подняться на вершину иерархии Дома Гильяно, но они умирали, не достигнув совершеннолетия.

Когда Марко Шарп лишь мечтал о месте дона Гильяно, он представлял, что его любимым ночным занятием будет переписывать сочинения Лучших из Лучших в Книгу сказок Дома Гильяно. Он неспешно поправит свечу, затянется сигарой, предвкушая час-полтора аккуратной письменной работы. Будет чувствовать себя учеником в классе, который выполняет задание из учебника. И не просто пишет, как автомат, а вдумывается, смакует каждое слово. Слова Лучших из Лучших обладали магической силой, даже не произнесенные вслух, они будоражили воображение.

Дон Гильяно оторвется от своего занятия, вознесет чернильную ручку к потолку и продекламирует последнюю записанную строчку. Марко Шарп представлял, как потом будет рассказывать сказку детям, как будут гореть у них глаза, как они, затаив дыхание, будут ждать развязки. И как в постели, перед сном, они будут вновь вспоминать ландшафты и битвы, склоняться перед принцессами и превозносить героев.

Но с тех пор, как погибла танцовщица Амрита, Лучшие из Лучших больше не сочиняли сказок. Дону Марко на своем посту не довелось вписать в Книгу ни одной. А вскоре Лучшие из Лучших начали исчезать из Дома. Кто-то умирал положенной им смертью, кого-то недосчитывались поутру в спальнях. Они уходили, как волны за горизонт, чтобы никогда больше не вернуться.

Дон Марко надеялся, что никто больше не вспомнит сказку про карлика Яноса, не увидит в ней пророчество. Никому и в голову не придет искать нечто общее между карликом Яносом и лилу. Но лишь потому, что все воспринимали эту сказку на слух, никто не видел, как она написана. Книгу сказок имел право открывать и читать только дон Гильяно. Лилу писали на разных языках, вставляя шумерские, аккадские или тибетские знаки, а то пользовались их латинской транскрипцией. Как правило, это означало, что именно на эти понятия следует обращать пристальное внимание. Дон Гильяно разгладил ладонью страницу, на которой была записана сказка. Листы живые, шершавые – из прочной, «вечной» бумаги, сделанной из коры дерева локта, что растет высоко в Гималаях. Буквы, начертанные сосновой сажей, врезаются и в волокна листа, и в память.

Мальчика называли то Янос, то Jânu – отсутствие бытия, отрицание существования. Слово «карлик» было шумерским lillu, что также обозначало «слабый, хилый от рождения» и «безумный». Иногда в тексте это слово, будто случайно, заменялось на похожее по звучанию lîlû – демон. Выглядело это как ошибка правописания, но дон Гильяно-то знал, что лилу не делают в сказках ошибок.

Сказка явно намекала, что дону Гильяно стоит рассмотреть на роль преемника как калеку или карлика, так и любого безумца и даже демона. Между листами с переписанной сказкой хранился ее оригинал. Клочок бумажки с неумелыми каракулями лилу. Дон Гильяно взял листок двумя пальцами, поднес к глазам. Недовольно отодвинул листок дальше. Проклятые глаза… Нет больше лилу, чтобы уберечь зрение от старческой дальнозоркости. Его предшественник записал сказку верно, вот только в одном моменте дон Марко был с ним не согласен, на полях стояла пометка: Ilu – божество, Всевышний. Она была исключена из общего текста. Дон Асад не нашел ей места в сказке. Это слово не давало дону Гильяно покоя.