Демоверсия

Она вспомнила, как когда-то давно осваивала слинг – непомерное трехметровое полотно, которым она приматывала к себе новорожденную Лилю. Научиться было непросто. Сначала она долго изучала инструкцию, в которой была сотня вариантов намотки в разных положениях – вертикально, горизонтально, по диагонали. Тренировалась завязывать крепкие, почти морские узлы. Оказалось очень удобно ходить так в магазин или ездить в транспорте: руки были совершенно свободны. Аня могла набрать сколько угодно продуктов, а потом идти, балансируя пакетами – по одному в каждой руке. Пакет был в левой руке, пакет был в правой руке, на спине морской узел, на груди – плотно примотанное «лягушечкой» тело.

– Ян, а ты ведь на самом деле проездом, да? – спросила она, подбирая слова. – Когда ты?..

– Ночью. Завтра в Турцию, на яхтинг.

Аня промолчала.

Когда они вернулись домой, Ян прошел в кухню и поставил пакет возле стола. И вдруг увидел, что у стола не хватает ножки, вместо которой столешницу подпирает обувная полка с кучей книг.

– «Мир сказок», – прочел Ян вслух верхнюю обложку. – Где ножка?

– Отвалилась, – пожала плечами Аня. – Я недавно купила новую, но все руки не доходили прикрутить.

– И как я не заметил раньше, – удивился Ян и покачал головой. – Неси ножку, сейчас сделаю.

Аня принесла ножку, винтики и отвертку и молча смотрела, как ловко он управляется с инструментами.

– Я когда-то мебелью занимался, – сказал Ян.

– Серьезно? – удивилась Аня. – Знаешь, мне всегда хотелось, чтобы мой муж умел делать мебель. Такая дурацкая тайная фантазия.

Ян мотнул головой и поставил стол на все четыре ножки.

Аня начала разбирать по местам книги, а Ян прошел в коридор, встал возле вешалки и обратил внимание, что вся вешалка перекошена. Осмотрев ее, он обнаружил, что крепление расшаталось и деревянный дюбель выворачивается под тяжестью одежды. Вынося обувную полку из кухни в коридор, Аня увидела, как Ян смотрит на вешалку, и заморгала.

– Ты что, можешь починить все, что у меня сломано?..

– Здесь трещина, – сказал Ян. – Нужен столярный клей. И время.

У них не было ни того, ни другого.

Ян застыл у вешалки, растерянно глядя на Аню. Она опустила глаза и стала молча ставить обувь обратно на полку, вернувшуюся на место. Ян сел рядом с ней на корточки и стал помогать ей. Поставил на верхний ярус розовые сандалии («двадцать девятый размер» – прочел он на подошве) и привалился к стене. На двери было большое зеркало. Ян посмотрел в него и увидел Анино отражение: она сидела в окружении десятка разных ботинок и как раз взяла в руки какие-то туфли, собираясь поставить их на место, но увидела взгляд из зеркала и тоже посмотрела. Они замерли, и туфля в Аниных руках нагрелась, стала скользкой от вспотевших ладоней и упала. Ян поднял ее и поставил на полку.

– 4–

– Гдже ест твое сэрце, о, гдже ест твое глупе сэрце…[96]

Ян отставил гитару и опустил глаза.

– Новая песня?

– Не слухай мне…[97]

Он поднес зажигалку к трубке и закурил. Потом выпустил в воздух несколько крупных колец дыма.

– Ты знаешь, что, когда мы курим, в этот момент боги лучше слышат наши желания?

Аня встала и обошла его со спины.

– Жаль, что это нам не поможет.

– Не смей ни о чем жалеть.

– Даже об этом?..

Аня открыла окно и закурила. Она уже уложила Иду – на этот раз в детской, чтобы оставить свободной большую кровать.

– Ты правда любишь меня?

– Так. Это правда.

Они провели вместе весь день, и сейчас, глядя на посеревшую улицу за окном, Аня находила эту серость неуместной и неумолимой – как слова Яна, как его приближающийся отъезд. Все одновременно рассыпа`лось и вставало на свои места. Аня начала понимать, что ничего не изменится: Ян уедет, а вешалка в коридоре останется сломанной. Стоя у окна и затягиваясь сигаретой, Аня будто затылком видела этот вывернутый дюбель. Ей казалось, что это не вешалка, а какое-то старое домашнее животное, безмолвное, как черепаха с лопнувшим панцирем. Но нет ни столярного клея – закрыть деревянную трещину, ни медицинского – стянуть что-то другое, внутреннее.

– А вешалку можно починить, если в трещину воткнуть что-то? Ну, щепочку там, или бумажку. Может, тогда дюбель будет держаться?

Ян странно взглянул на нее, дернул плечом и стал собираться.

– Подожди.

Аня подошла к нему вплотную, не давая зачехлить гитару.

– Уже пора выходить?..

Вместо ответа Ян схватил ее на руки, и понес в комнату, и раздел. Он входил в ее тело, а Ане казалось, что в дверном проеме стоит Рута и держит в руках пузырек с серной кислотой. Ян целовал Ане грудь, живот, бедра, а Рута подходила к кровати, на ощупь, в темноте, вытягивая руки вперед. Аня кончила, дрожа всем телом, и тут же кончил Ян, и простынь стала мокрой, и Аня испугалась, что влага сейчас зашипит, растворяя их тела и разъедая прутья кровати. Она встала, чувствуя себя наполовину растворенной, и тихо сказала:

– Я поеду с тобой.

– Будешь ночевать в аэропорту?

– Да.

– А дети?..

– К утру вернусь. Если что, Лиля позвонит.

– Естещь шалона[98].

– Да.

Ян сидел на кровати и смотрел на дымящуюся простынь.

Аня прошла в коридор, включила в ванной свет. Луч упал на стену, осветив бабочку.