Демоверсия

– «Anaea nessus», – беззвучно сказала Аня.

* * *

Они лежали на вершине холма Тишины и смотрели в черно-белое небо.

– Долина бабочек, – сказал Ян.

– Красиво, – сказала Аня и вытянула руку. С неба слетел маленький белый лепесток, похожий на шелуху штукатурки, и упал ей на руку. На том месте, где он был раньше, образовался голубой просвет, сквозь который протянулся узкий блестящий луч. Луч ложился чуть выше Аниного живота.

– Смотри, – улыбнулся Ян и поцеловал луч. – Твое солнечное сплетение теперь солнечное во всех смыслах!

Аня рассмеялась. Они лежали совершенно голые, если не считать того, что на разные части тела то и дело опускались бабочки, словно черные пятна. Это было щекотно, и Аня без конца смеялась, и тогда бабочки вспархивали и поднимались в воздух. Черно-белые пятнашки продолжались без конца.

– Отрадно слышать твой смех, – сказал Ян. – Вот куда нужно приходить, когда жьле[99].

– Значит, сюда можно?

– Можно.

– Ну и то хлеб. Ай, смотри, куда уселась!

– Эй, я ревную! – Ян положил руку Ане на лобок, и бабочка улетела. Он спустился ниже. – Никогда… Никому… Не позволю… Тебя… Касаться…

Он накрыл ее тело собой, входя глубже и глубже с каждым словом. Аня закрыла глаза и запрокинула голову, только тихо повторяя:

– Anaea nessus, anaea nessus, anaea nessus…

* * *

У входа в аэропорт Ян прижимал к себе Аню. Оба пытались подобрать какие-то слова, но слов не было, один зарождавшийся в горле звук перехлестывался другим, и они были неправильными, не теми. Все было не так и как-то странно – черное небо, заполненное гудящими звуками, блеклый холодный парапет, к которому Ян прислонился спиной, светящаяся вывеска «Домодедово».

– Мне кажется, мы можем простоять так всю ночь, – сказала Аня, не поднимая головы.

– Можем, – ответил Ян. – Но сначала надо пройти регистрацию.

После регистрации он сбросил с себя тяжелую ношу и шел быстро, пружинистыми энергичными шагами. Он насвистывал какую-то мелодию, а потом начал тихонько напевать ее:

– Самара-городок, беспокойная я-а-а…

– Беспокойная я, а-а-а, успокой ты меня![100] – подхватила Аня, слегка пританцовывая на ходу.

Когда-то эту песню пела Ане мама, рассказывая, что это была любимая песня ее мамы – бабушки Тани, которая умерла очень рано, задолго до рождения Ани. У бабушки Тани был рак кости.

– Самара-городок… – напевал Ян. Аня вспомнила, как мама рассказывала, что бабушка Таня была запевалой и работала на свадьбах. Мама часто говорила, что голос Ане достался именно от бабушки.

– Беспокойная я, а-а-а… – подпевала Аня. Рак у бабушки Тани обнаружили очень поздно, уже на четвертой стадии. До этого просто лечили бесконечные переломы – рук, ног, копчика… Бабушка умерла от стеклянной болезни.

– Давай присядем, – предложил Ян, увидев кафе.

Аня кивнула, и они подошли к стойке. Ян взял два кофе.

– Лед, – сказала Аня. – Можно мне лед?

Бармен насыпал из автомата полный стаканчик бесцветных кубиков.

Аня и Ян сели за столик и молча смотрели друг на друга.

– Что будет дальше? – спросила Аня, не выдержав напряжения. Ян сделал какое-то движение губами, будто хотел что-то сказать, но передумал и промолчал.

Аня сняла со своего картонного стакана крышечку и бросила в кофе несколько кубиков льда.

Бум.

Бум.

Бум.

Лед трескался с тихим шорохом и быстро таял.

– Мы сможем переписываться?

Ян кивнул и снова хотел что-то сказать, но вместо этого вдруг взял из стаканчика со льдом один брусок и стал грызть его.

– Я понимаю… – тихо сказала Аня, пригубив кофе. – Понимаю, что тебе нечего сказать. Но мы ведь еще увидимся?

Она бросила на него быстрый взгляд. Лед под пальцами Яна таял, капая на стол.

– Аня… – сказал он так же тихо. – А тебе не кажется, что я над тобой издеваюсь?..

Она поперхнулась кофе.

– Нет… Почему… Ведь я же…

– Проше, – перебил ее Ян, – спуйж на щебе[101].

Аня посмотрела вниз и увидела, что пролила кофе на платье, и теперь по ее животу расплывается большое черное пятно.

– Я в порядке.

– Нет, ты не в порядке! Ты на ногах еле стоишь. На тебе лица нет.

Она вдруг не выдержала и расплакалась – беспомощно и тихо, прижимая к лицу руки. Ян не знал, как ее успокоить. Он взял очередной кусочек льда и стал ломать его зубами.

Через пару минут Аня отняла руки от лица, нашарила в рюкзаке пудреницу и посмотрела на себя в маленькое зеркальце.

– В одном ты прав, – сказала она глухо. – Выгляжу я ужасно.

– Это не так, – возразил Ян. – Тебя просто нужно видеть моими глазами.

Она посмотрела на него серьезно и тихо попросила:

– Расскажи что-нибудь обо мне.

– У тебя, – сказал Ян, помолчав, – такая посадка головы… Думна и недостэнпна[102].

Она встала.

– Мне нужно покурить.

Они взяли стаканчики с недопитым кофе и пошли в сторону эскалатора, держась за руки и не глядя друг на друга. Аня вдруг сильно сжала его ладонь, почти воткнувшись в нее ногтями.

– А что мне делать со своей злостью, Ян, что мне делать со своей злостью?..

Он посмотрел на свою ладонь и сказал:

– Петь.