Демоверсия

Некоторые бабочки были закрыты фотографиями. Одна стена была сплошь усыпана деревянными фоторамками, в которых за тонким стеклом улыбались все, кто жил в этой квартире, – Аня, Ида, Лиля. Была там бабушка, Анина мама, протягивающая годовалой Лиле связку воздушных шаров. На одном снимке, придерживая двухлетнюю Иду на карусельной лошадке, стоял Влад. На другом Аня лежала на подоконнике, оглаживая выпуклый живот. На третьей были младенческие пятки.

Ян прошел в комнату с балконом – совсем как месяц назад, когда входил в нее с восторженным возгласом («О, узнаю запах детства!»). Сразу напротив двери располагалось коричневое пианино со стоящими на крышке растениями. Это был спатифиллум, который почему-то никогда не цвел, зато цвели обои вокруг пианино – какими-то невероятными тропическими цветами. Справа – балкон, а еще правее – письменный стол Лили. Сама Лиля лежала на кровати-чердаке в наушниках, притворяясь спящей.

Он тихо вышел, чтобы помыть руки. Дверь спальни, в которой Аня спала вместе с Идой, была открыта. На большой кровати сидела Ида. Увидев Яна, она юркнула под одеяло.

Аня ждала его в кухне, напротив стены, увешанной декоративными тарелочками. Одна из них была польской.

– Прости, мяса не было, пришлось приготовить рыбу.

Аня казалась растерянной с пустой голубой тарелкой в руках.

– Но я купила еще буженины.

Ян сел на деревянную скамейку у стола и посмотрел на Аню. Она замолчала – и просто стояла напротив.

В кухню вошла Ида, смущенно улыбнулась и посмотрела на Яна. Он тоже улыбнулся и повторил:

– Привет.

– А правда, что ты – рыцарь? – спросила она внезапно.

Ян тихо сглотнул.

– Правда.

Ида широко заулыбалась.

– А почему ты научился?

– Я… много тренировался, – ответил Ян не своим голосом.

– А, – сказала Ида, – поняла.

– Ида, оденься.

Аня взяла ее за руку и вывела с кухни. Пока она помогала ей одеваться и чистить зубы, из комнаты вылезла Лиля. Не снимая наушников, она посмотрела на Яна и сказала:

– Здрасьте.

– Привет.

Лиля запихнула в рот печеньку и вышла. Почти сразу вернулась Ида.

– А ты умеешь рисовать?

Ян кивнул, и она протянула ему листочек.

– Нарисуй мне лошадку…

Он начал рисовать. Аня наблюдала за ними, прислонившись к дверному косяку, потом прошла и стала тихо собирать на стол. Ида забралась к Яну на колени и смеялась. Аня открыла ящик стола, чтобы достать вилки, и зачем-то начала протирать их, хотя они были чистыми. Ей хотелось стереть с их поверхности налет – невидимый для других прозрачный налет бесцветного шока.

Потом словно опомнилась и спросила:

– Ты… будешь рыбу?..

Ян мотнул головой, и Аня положила ему кусок буженины и запеченную картошку.

Когда все поели, Ян прошел в детскую. Аня с любопытством проследовала за ним. Он вошел и обратился к Лиле:

– Можно мне взять твою скрипку?

Лиля удивилась и кивнула.

Ян взял твердый синий кофр и открыл его. Достал смычок, отогнув пластиковые держатели, подтянул волос, провел несколько раз канифолью. Взял скрипку и начал играть. Лиля сняла наушники. Ян играл марш Мендельсона.

Аня смотрела на всех с недоумением. Неужели никто не видит эту висящую в воздухе взвесь, которую так явственно различает она? Это было похоже на пыль, кружащую в солнечных лучах, похоже на звуки скрипки, на смех Иды, но Аня знала, что это не пыль, не лучи, не звуки – это шок пронизывает пространство комнаты, огибая каждый угол и выходя через приоткрытую балконную дверь. Все казалось такой восхитительной нелепостью – этот свадебный марш, эта нарисованная лошадка, Ида, не отходящая от «рыцаря» ни на шаг, – Аня никогда не видела, чтобы она так липла к кому-либо из ее друзей, мужчин или женщин, неважно, – Лиля, снявшая наушники, она сама, взаправду видящая и слышащая все вокруг. Ане хотелось заплакать и отругать Иду непонятно за что, ударить Яна за этот марш, за то, что он так запросто стоит, создавая эту картину, которая никогда не выйдет из ее измученного сознания, – ударить, разбить скрипку, предварительно разорвав волос на смычке, выбросить через окно желток канифоли – и выйти на балкон, и не встретить на нем перил, и обнаружить себя не на втором этаже, а гораздо выше: на сороковом, на вершине скалы, и прыгнуть, и не видеть, никогда не видеть того, что невозможно ни забыть, ни простить, ни присвоить.

Она дослушала марш и сказала:

– Я забыла купить вино. Пойдешь со мной в магазин?

* * *

Ян взял несколько яблок и еще немного прошелся по рядам, выбирая закуску.

– Да, с продуктами у вас так себе… У нас там…

Аня посмотрела на него умоляюще, и он замолчал. Свободной рукой Ян толкал впереди себя тележку, у которой западало колесико, и она немного вихляла. Незаметно они набрали больше, чем нужно: кроме вина и яблок был сыр, виноград, хлеб, что-то еще. Пакет получился увесистым. Ян подхватил его и понес домой.

И Аня представила себе, что так может быть всегда.