День ангела

Через неделю Матвея Смита, чудом выжившего, очень больного молодого человека, перевели из реанимации в палату. Лежать в гипсе безотрадно для любого, но лучше лежать все же в гипсе, чем в тесном гробу под землею и слушать густые подземные звуки: то лавы, желавшей извергнуться с треском, то разных ископаемых. Впрочем, никто ведь не знает и самого главного: молчат ли там люди? А может быть, тоже вопят беспрестанно? Лежи там и слушай их грустные вопли. Нет, лучше уж в гипсе.

Беда была в том, что Матвей вдруг напрочь забыл, через что он прошел, чего избежал волей чуда, и начал терзать всю семью. Во-первых, он выгнал Сесиль, которая плакала. Хотел было выгнать и мать, но она так испуганно глядела на него своими преданными глазами, что Мэтью сказал: «Оставайся». Короче, остались и мать, и отец, а Сесиль, похудевшая за последнюю неделю, вошла в свою комнату, которую она делила с Бетси – влюбленной в театр, но скучной девицей, – и тут же заснула.

Во сне она увидела, как доктор, похожий на пирата, у которого оливковая кожа немного блестела, как будто ее чем-то смазали, явился, чтоб снять с ее брата каркас. Сесиль стояла рядом с кроватью, и тут же стояли родители. Сам Мэтью был виден расплывчато, смутно: истаял за время болезни. Доктор долго возился, но, когда он наконец расколол гипс и в руках у него остались два больших белых куска, сохранившие форму юношеского тела, Сесиль закричала от страха. Самого тела на кровати не было, была пустота. Их всех обманули, он умер.

Длинная и прямая Бетси, которую за ее рост часто приглашали сниматься в массовках, где просили ничего не делать, а только открыть слегка рот, как будто она удивилась, щипала Сесиль за плечо.

– Сесиль, ты кричишь! Ты кричала, Сесиль!

Сесиль рывком села на кровати. Вокруг была звенящая, полная света тишина. Но Мэтью был жив! Она сразу же вспомнила это. И тут же со жгучей радостью, залившей ее яркой краской, вспомнила еще одного человека. Поскольку он тоже был жив и был очень ей дорог. Ей стало и стыдно, и горько, и нежно. Стыдно, потому что Мэтью лежал в гипсе, а нежно и горько – от силы любви, которая (так с парусами бывает, когда налетает взволнованный ветер!) тотчас же раздула собой ее душу, и эта душа заиграла, забилась.

– Сойер спрашивал, не вернулась ли ты, – осторожно сказала Бетси.

– Когда?

– Все время, все время! Раз пять меня спрашивал!

– А где он сейчас?

– Откуда я знаю? Возьми позвони.

Сесиль покачала головой. Она до сих пор не была уверена в том, какие отношения связывают ее с красавцем и общим любимчиком Сойером-Пресли. За день до того, как бедный Мэтью попал под машину «Лендровер», Сесиль ночевала у Сойера и там же лишилась невинности. Во всей русской школе она одна лишилась невинности так поздно: почти в восемнадцать. Но в том, что так поздно, повинен был Мэтью, который следил, доносил тут же папе и вечно готов был убить всех бойфрендов. Их было немного, но все-таки были.

Бенджамен Сойер покорил сердце Сесиль в самом начале учебы, когда все пришли на костер и там начали петь. Мэтью и Сесиль спели тогда романс «Отвори потихоньку калитку», Бетси – знаменитую русскую колыбельную «Спят усталые игрушки, книжки спят», Надежда и мать ее пели частушки. Короче, все шло как по маслу, и всем было весело. Бенджамен Сойер опоздал и пришел уже к концу. Костер осветил его с радостным шумом. Сесиль почувствовала, что такая красота, которой располагал Сойер, должна вызывать страдания и зависть других людей, и ей стало жаль Бенджамена. Одной из душевных особенностей Сесиль были своеобразно понимаемые ею человеческие переживания. Она, например, честно думала, что если один человек вдруг обидит другого, то жалко того, кто обидел, поскольку ему предстоят муки сердца: время ведь не разворачивается обратно, и возможность не обидеть того, кого ты обидел, уже позади. Взглянув тогда на золотого от огня Бенджамена, Сесиль ужаснулась тому, как жить ему дальше с его красотою и как он, наверное, всех раздражает.

Несчастного красавца между тем усадили на траву поближе к огню и в руки ему опустили гитару. Похожий на Элвиса Пресли столь сильно, что мать не сумела бы их различить (случись бедный Элвис живой и здесь, в школе!), Бенджамен Сойер исполнил русскую народную песню про Анну Каренину: