День Бахуса

– Ты уверена?

– Конечно. А зачем вам море?

Я молча переваривал услышанное.

– Так зачем вам море?

– Ладно, пойдем куда-нибудь. Потом расскажу. – предложил я.

Отсутствие моря огорчило меня, но я подумал, возможно, маленькая Фьюсхен ничего не знает о море. И если я попал сюда, то надо осмотреться и решить, что делать. Где-то же плещется моё море, где-то же есть «Garlic Kings» и капитан Беллфиосса.

Мы шли бесконечными городскими лабиринтами. Нехитрые истории из жизни Фьюсхен я слушал в пол-уха, больше размышляя о внезапных переменах. Если перемены встают поперек горла и перехватывают инициативу, надо понять в чем их сила. И если это просто хлам, ссыпавшийся на голову, то как можно скорее его надо стряхнуть его.

Не без труда, глубокой ночью, мы нашли приют в самой дешевой ночлежке и до рассвета проболтали за бутылкой вина. За какие-нибудь три-четыре часа Фьюсхен привязалась ко мне, как к родному брату, и к рассвету заявила, что не покинет меня ни на шаг. Я не протестовал, ибо не привык с раннего утра спорить по пустякам. Притом одному без спутника, в чужом городе, первое время не так просто.

Я не собирался задерживаться надолго. Однако, выглянув утром из окна, я тоскливо понял, что улизнуть скоро отсюда не удастся. С корабля мы видели совсем иной город. Город-дитя, открытый и милый. А тут за окном скалился больше похожий на убийцу город-злодей, который подобру-поздорову не отдаст свою добычу.

«Recontare, – уныло шепнуло сердце, – предстоит recontare». Поединок. Но с кем или с чем, мне и сердцу пока было не ясно. Только гадать. С городом? С судьбой? Не всё ли едино. Остатки нечистой кармы прилипли к моей заднице, и оставалось ждать, что будет дальше.

Глядя в окно и на дремлющую Фьюсхен, свернувшуюся в клубок, как котенок, я налил себе вина и, вспомнив надпись на жезле, сказал: «Ergo, bibamus!». Итак, выпьем!

3

Proptervitamvivendiperderecausam

(Ради сохранения жизни утратить её смысл)

Город – место противоречивое. Обитатели городов – создания тоже противоречивые. И если для одних город – это Куканья, полная легко дающихся благ, то для других – последний круг ада, насилующий душу и плоть. Воистину здесь с голубиной кротостью да сочетается хитрость змеиная. Ведь здесь собирается всё, чем богат властвующий век, и его пороки, и его мудрость, и его легкомыслие. Если вы что-то ищете, то всегда найдете это в городе, ибо только здесь сгустки света и тьмы радостно плюхаются друг на друга, как влюбленные, одержимые страстью, не имея сил расстаться на миг. Вспомните, что говорили о дурной женщине: она крепче вина, сильнее царя и, как воплощенная ложь, соперничает с истиной. То же, не задумываясь, можно сказать и о городе. И не надо досконально осматривать каждый, все они зеркальное отражение одного. И если кому-то иной город покажется лучше, чем прочие, такому человеку, верно, видится большая разница между крупной и мелкой монетой. Не стоит себе лгать. Любой город – это тюрьма, а человек в нем – узник.

Почему же так приятны и милы эти каменные кандалы. Может, потому что именно их первых и коснется дух свободы, именно отсюда из каменных стен и шагнет новый человек, унося огонь неминуемой свободы.

На что нам эти поля и реки, озера, леса и горы, если в каменном узилище томится человек? И не обрести нам свободы среди просторов природы, пока по улицам городов течет гниль лжи, разъедая мозги и сердце каждого встречного поперечного.

Видите, между домов крадется человек. Горожанин. Каждое утро он наводит боевой раскрас, дабы не сгинуть среди тысяч подобных. Он плотно засеивает себе мозги всевозможным мусором, ничего не желая знать о себе и месте своего обитания. Ему хватает жизни, где один пугливая мышь, а другой ленивый котище, живущий вольготно и жирно. Все они мало свершают, ничего не сохраняют, на всё зарятся и всё теряют. Им бросают фальшивые кости, а они довольствуются тем, что грызутся за них, как за настоящие.

Несусветные глупости и пороки затопили дома. Течение грязного потока столь стремительно и невеликодушно, что устоять трудно. Самое мудрое – терпение, пока все пустые головы сами не захлебнуться в собственных нечистотах. Sustin….sed praeter bibendum quid. Терпи… но прежде всего выпьем.

Однако не думайте, что мое воображение нарисовало пресловутого льва свирепее, чем он есть на самом деле. Отнюдь, и этого мало. Скажите, разве вы сами не видели, сколь много вокруг когтистых гарпий, семиглавых и тысячу раз своенравных гидр, разве вам не доводилось видеть распаленных похотью кабанов и обуянных гордыней тигров и львов, разве вы не видели высокомерных обезьян и тупых ослов. Повсюду кишмя кишат легионы чудовищ, превращая милые места в зверинцы. И глядя на эдакое безобразие, понимаешь нужно не одно терпение и мужество, чтобы добраться до столпов стойкости. Мало одного желания, чтобы оказаться у рубежей высших человеческих возможностей. Думаю, вы согласны, numinus discrepante, никто не спорит.