День Бахуса

– Таких людей не убивают, а … – шептал Беллфиосса и вдруг как бы очнулся. – Тебе-то что? О себе подумай!

– Выходит, всех этих алхимиков, искателей философского камня и эликсира жизни, мечтавших пробраться в тайны пространства и времени, прибрали к рукам черти? Так?

– Мудрейший был человек, – вздохнул капитан Беллфиосса. – Как врачевал. А вот на тебе, связывался с кем попало. И одному богу известно, что с ним теперь.

– И тебе не известно ? – спросил я.

– Мне всё известно, – мрачно заявил капитан. – Про тебя уж точно.

После этого интригующего заявления капитан Беллфиосса замолчал, погрузившись в думы.

– Что дальше-то, капитан? – осторожно спросил я. – Куда поплывем ?

– А? Кто здесь? – вздрогнул капитан. – Это ты? Ты еще здесь? Ступай! Хватит болтать!

– Как? А разве? – я указывал на корабль.

– Отплавал ты своё, – заявил Беллфиосса.

– Почему? Я же…

– Помолчи, – затыкал меня капитан. – Тоже мне, Жанн Ив Кусто нашелся.

– Да что значит отплавал?

– Отвали, балбес! – по-разбойничьи рявкнул Беллфиосса.

– Вот ты как! – взвопил я. – Так и разойдемся?!

– Достал ты меня. До свидания, – спокойно сказал капитан Беллфиосса и исчез вместе с морем и кораблем.

Я стоял один, как облитый помоями, посреди пустыря, заваленного старым мусором.

– Ну и хрен с тобой, пердун старый! – в сердцах плюнул я и пошел прочь.

Ужасно расстроенный и злой я вошел в свой дом. Только закрыл за собой дверь, как появился Ангел. И он был чем-то встревожен. Наполовину выйдя из стены, Ангел посмотрел на меня пытливо и подозрительно, как сытый удав на взрослого кролика, решившего пробежать мимо.

– Чего удумал, мурзик? – спросил он.

Наверное, мой вид давал повод полагать, будто я что-то удумал. Это было не так. Я еще ничего не удумал и только собрался ответить в том же духе, как в дверь позвонили.

Пришел Ганео с полной корзиной еды и выпивки.

– А вот и я! – радостно сообщил он. – Вся честная компания в сборе! Отлично! Можно начинать вкусно пить и жрать, всегда найдется повод, надо полагать!

Это была такая его походная шутка.

Молча я проводил его на кухню, где он принялся сооружать на столе баррикады из принесенных продуктов. Я вернулся в коридор. Ангел сидел на тумбе у зеркала и курил сразу две сигареты. За все это время я не произнес и звука.

– Ну что же ты молчишь, мурзик, – глядя на меня в зеркало, проговорил Ангел. – Я все знаю.

– Что знаешь ? – еле выговорил я слипшимися пересохшими губами.

– Всё знаю.

– Ну и …

Ангел захохотал, не дослушав моего лепета.

– Ты что испугался? – спросил он.

– А чего мне бояться? – неуверенно пробормотал я.

– Действительно, чего, – поддержал Ангел.

Мы стояли друг напротив друга и как ни в чем не бывало скалили зубы, как два молодых волчонка. Ангел выглядел нагло, а я испуганно.

– Эй, брудеры (братья), ну где вы там! Идите же! – позвал Ганео с кухни. – Всё готово! Давайте похмеляться!

– Ну что, пойдем, – сказал Ангел.

– Ну пойдем, – сказал я.

За столом, работая руками и ртом, я наелся и напился в считанные минуты. Разговор шёл о чем-то смешном, кажется, об одной девице курившей пупком на вечеринке у группы Queen. Как вдруг, стукнув по столу кулаком, я неожиданно прервал беседу и крикнул:

– Итак, сударики! Значит, вы и есть самые настоящие черти! И правда, получается, не так страшен черт, как его малюют!

– А ты кто ? – поперхнулся Ганео, изумленно глядя на меня, будто увидел в первый раз. – Ты-то сам, думаешь, кто?

Опешил и я.

– А я кто ?

– А ты кретин! – злобно засмеялся Ангел. – Болбес, тебе ж сказали!

Обиженный не лестным замечанием в свой адрес я схватил со стола бутылку и замахнулся, чтобы заехать обидчику в лоб. Но не рассчитал. За спиной что-то зазвенело, из разбившейся бутылки мне на голову и за шиворот полилось вино. Ангел с силой пихнул меня в грудь, и я повалился на бок. Голова въехала в угол чего-то твердого, одаривая веселыми искрами и звездочками перед глазами. Охнув, я отключился от мира.

В сознание я пришел глубокой ночью. Было темно и окна соседних домов не светились. Никого рядом не было. Потрогав гудевшую голову и слипшиеся волосы, чувствуя легкую тошноту и желание пить, я еле дотянулся до стола и пошарил по нему рукой. Пустые тарелки, бутылки и стаканы жалобно зазвенели в ответ. Выругавшись, не поднимаясь с колен, я пополз в ванную. И хотя чувствовал я себя прескверно, соображал туго, не составило труда понять, что нахожусь я не у себя дома.

В том месте, где должен быть проход в коридор, моя голова воткнулась в треножную подставку для цветов. Таковой у меня никогда не водилось. С предельной комичностью глиняный горшок смазал мне по виску и разбился, предоставляя возможность ощутить всю прелесть положения человека, пришибленного горшком и усыпанного землей.

В дальней комнате включили свет. И я распластанный на полу, усыпанный комьями, словно пехотинец после артобстрела, увидел, что вход в коридор был несколько правее, и кто-то шлепал по нему босыми ногами.

Когда надо мной загорелся свет, я буквально чуть не превратился в мышь, готовую забиться в любую щель.