День Бахуса

Я приподнял голову. В дверном проеме стояла молодая заспанная женщина и с упреком смотрела на меня.

– Здрасьте, – как можно приветливей кивнул я, – не волнуйтесь, мадам, сейчас всё уберу.

Женщина, зевая, села на табурет.

– Послушай, ну сколько же можно, – заговорила она таким простецким житейским тоном, что можно было заподозрить, что женщина знает меня очень хорошо и давно, с разных сторон, как сестра или жена.

Причем она еще назвала меня по имени.

– Сибаритов, сколько можно так напиваться? Ты же обещал быть благоразумным. А сам вчера опять учудил такое.

– Какое? – спросил я, не решаясь задавать более конкретных вопросов.

– Да ну тебя, – махнула женщина рукой и ушла в уборную.

Пока она там скрывалась, я осторожно поднялся и осмотрелся.

«Неужели мы вчера куда-то еще ходили, не помню», – подумал я.

Уют царивший вокруг, если не считать бардака на столе и разбитого цветочного горшка, совсем не походил на спартанскую обстановку моей кухни, где мы последний раз сиживали с Ангелом и Ганео.

Дверь из уборной открылась.

– Послушай, может, ты все-таки спать ляжешь, – предложила появившаяся женщина, – завтра все уберем. Надоело. Спать хочется. Хорошо хоть завтра воскресенье.

– Да, конечно, хорошо, спать так спать, – неуверенно согласился я.

Женщина внимательно посмотрела на меня.

– Ты, как будто не в себе, – тревожно произнесла она и заботливо стряхнула землицу с моей головы. – Странно выглядишь. У тебя все в порядке? Не тошнит? Может у тебя сотрясение, а?

– Ничего не помню, – признался я.

– В каком смысле.

– Откуда я здесь?

– На полу, что ли? – не понимала женщина.

– Нет. Вообще, в этом доме.

– Ты здесь живешь.

– С тобой?

– А с кем тебе еще здесь жить? – обиделась женщина.

Она была молода, красива и чем-то напоминала Мэрилин Монро, только что переставшей быть Нормой Джин. Жить с ней, судя по всему, было весьма приятно и не скучно, и я был не против такого расклада житейского пасьянса.

– И давно мы это…так живем? – поинтересовался я, разглядывая её.

– Полтора года, – испуганно произнесла женщина и тут же обиженно надулась. – Слушай не строй из себя дурачка, к чему этот цирк посреди ночи. Ты за кого меня принимаешь?

Ситуация была настолько необычная, что я лишь и сказал, меняя тему:

– Н-да, интересно, с кем это я так вчера напился?

– Не знаю. Ты пришел навеселе с тремя бутылками дешевого портвейна, который якобы, как ты сказал, вынес с поля боя, – сосредоточившись на рассказе, успокоилась женщина. – Я отказалась пить такую гадость. Ты обозвал меня синим чулком и объявил, что отправляешься в плавание один. Я обиделась и ушла к подруге. Возвращаюсь через несколько часов, стол усеян пустыми бутылками, бокалами и тарелками, а ты храпишь во всю на полу, время от времени обращаясь к кому-то с предложением навестить амфитеатр в Афинах, так как там, по твоим сведениям, есть кресло с надписью «Принадлежит жрецу Диониса". И возможно, под этим креслом и спрятано то, что тебе нужно.

Тут женщина сделала паузу и заботливо сказала:

– Нельзя же так напиваться до чертиков, однажды забудешь, как меня зовут.

– Да, точно, – согласился я, пытаясь вспомнить имя женщины.

– Я понимаю, – продолжала она, – ты вот такой творческий человек. Ещё и книгу взялся писать с таким названием. Но подумай, какой год это может продолжаться. Ты уже, по-моему, стал заложником свой бесконечной истории. Хоть бы начал, что-нибудь другое сочинять. «Вечный Трезвенник» или «Час Любви». Глядишь, и в другую сторону бы заклинило.

– Час Любви – это хорошо. Это смешно, – засмеявшись, согласился я. – Нам он бы он сейчас не помешал.

– А ну тебя, – махнула женщина рукой. Видимо, это был привычный ей жест. – Тебе всё хорошо и смешно, лишь бы выпить было. Пьешь почти каждый божий день. Работы бросаешь, когда хочешь. И меняешь их, как Людовик Четырнадцатый свои носовые платки. Да и вообще, пользуешься тем, что я тебя люблю.

– Ты на историческом училась?

– На географическом? Что?

– Я тоже тебя люблю. А то, что я использую твои чувства, это неправда. Это просто дьявольское наваждение, очнись красавица!

– Не знаю, не знаю, откуда мне знать, – засомневалась она. – И вообще, эта тема не для ночной беседы. Идем спать.

– Правильно. Спать, – одобрил я многообещающую идею. – Только, все-таки, приберу немного.

Посыпая порошком желтые от яичницы тарелки и вилки, я никак не мог дать оценку своим ощущениям. Был ли я сильно взволнован таким поворотом событий. Пожалуй, нет. Я вроде бы чувствовал себя здесь, как дома, и потому необычным казалось не то, что происходило сейчас, а то, что происходило до того.

Я осторожно вышел из кухни. В доме было три комнаты. Как и во многих домах дальней была спальная, а смежная с ней зал. Приоткрыв самую ближнюю дверь выходившую в коридор, я обнаружил кабинет, заставленный книгами, с письменным столом у окна, креслом и кожаным диваном. Здесь обитали знакомые книги и карты. Глядя на них, я почувствовал какую-то невостребованную легкую грусть и одиночество.

Инстинктивно я подошел к столу и немного поворошил бумаги.