День да ночь

- Договорились - без команды не стрелять.

Бакурский виновато молчал.

- Ш-ш-ш-ш... - промчалась темной тенью машина. - Ш-ш-ш-ш... - и исчезла.

- Разведка вернулась, значит скоро придут, - решил Афонин. - Послушаем.

Оба замерли. Молчали, прислушивались. Потом Афонин легонько толкнул Бакурского локтем:

- Слышишь?

- Нет...

Афонин подождал немного, закрыл глаза, прислушивался.

- А теперь?

- Ка-ка-кажется... слышу...

Издалека едва-едва доносился слабый гул моторов. Он то притихал, то становился громче.

- Вроде стоят.

- Мо-моторы... прогревают...

Потом этот далекий гул стал крепчать, зазвучал громче... Кажется приближался.

- Идут, - определил Афонин. - Будем встречать.

Он подтянул длинноватые рукава гимнастерки, проверил, легко ли можно вынуть из чехла нож, повесил на шею автомат и зарядил ракетницу. Потом нащупал провод и стал вглядываться в то место, где заложили фугас. В этой кромешной тьме Афонину надо было увидеть, а скорей почувствовать, что танк подошел к фугасу достаточно близко.

- Убери пока пулемет и садись на дно, - посоветовал он Бакурскому.

- З-з-зачем?.. Скоро... По-появятся...

- Фугас рванет, нас здесь осколками накроет. И пулемет покорежить может. Укрыться надо. Когда подорвем, возьмемся за другие дела.

- П-понял... - Бакурский снял пулемет и поставил его на дно окопа, но сам остался стоять. - По-по-побуду... с тобой... В-в-вместе... укроемся...

Они стояли, вглядываясь в темноту, вслушиваясь в нее.

- Ши-ши-шинель... - вдруг сказал Бакурский.

- Чего? - не понял Афонин.

- Ши-шинель... надень... По-по-потеряешь...

- Неловко в ней, после боя подберу. И пилотку тоже. - Афонин снял пилотку и бросил ее на шинель. - Готов?

- Го-го-готов!.. Будь спокоен...

- Главное не торопись, - напомнил Афонин. - Сорвешься, всю обедню испортишь. Ракету пущу, тогда давай. Не жалей патронов.

- Не... по-по-пожалею...

* * *

Прошла, прошуршала машина и остановилась возле КП.

- Разведка вернулась. Значит фрицы идут. - Ракитин машинально дотронулся до повязки, туго стягивающей голову, расстегнул ремень и стал снимать шинель.

- Открывается окно - начинается кино. - Опарин тоже сбросил шинель. - Ну, гады, совсем обнахалились. Я из-за них вторую ночь нормально поспать не могу.

- Ничего хорошего в длительном сне нет, - сообщил Лихачев. - Человек, когда спит, полностью отключается и ничего полезного сделать не может. Наполеон это прекрасно понимал и спал всего четыре часа в сутки. Потому и совершил так много. Стал императором Франции. Неужели тебе не хочется совершить что-нибудь значительное?

- Не хочется, - искренне отказался Опарин совершать что-то значительное. - И в императоры Франции меня не тянет, - столь же откровенно признался он. - Я лучше поспал бы.

- Скучный ты человек, Опарин, - Лихачев снял шинель. - Нет в тебе искорки, никуда ты не стремишься. Не интересно с тобой.

- Да уж, какой есть, - заявил Опарин. - У меня, между прочим, четвертый разряд по токарным работам. Поставили бы твоего Наполеона к токарному станку, мы бы еще посмотрели кто кого.

Дрозд с недоумением глядел на них. Танки сейчас пойдут, тут такое начнется... А они треплются черт знает о чем. О Наполеоне. И сержант их не останавливает, как будто, так и надо.

А что надо, Дрозд и сам не знал. Поэтому не встревал. Снял свою английскую шинельку. И помалкивал.

Солдаты сложили шинели в сторонке, там же разместили и автоматы: их дело - из пушки стрелять, а не с автоматами по полю бегать. Опарин снял и ремень. Лихачев последовал его примеру. А Бабочкин, вольный корреспондент, еще и гимнастерку расстегнул до последней пуговицы.

- Автоматы держать при себе, - велел Ракитин.

- Мешать будут, - возразил Опарин.

- Будет мешать, брось за спину, - посоветовал Ракитин. - Танки наверняка с десантом пойдут.

- Так нас же пехота прикрывает. Орлы фронтовых дорог, как сказал старшой.

- Орлы орлами, а нам поглядывать надо. Фрицы могут просочиться. Чтобы автоматы все время были под рукой, - приказал Ракитин.

Опарин пожал плечами и повесил автомат за спину, стволом вниз, чтобы, если надо будет, одним движением руки подхватить его. Остальные поступили так же. Ракитин тоже повесил за спину свой автомат.

- Ты что каску не надеваешь? - спросил Опарин у Дрозда.

- А ну ее, - отмахнулся тот.

Все были без касок, и он не хотел выделяться. Если они, вояки, касок не носили, значит, не очень и нужна эта тяжелая железяка.

- Чудик, - удивился Опарин. - Голову свою поберечь не хочет. Если бы у меня каска была, я бы ее и во сне не снимал. После войны достану каску, в кино в ней буду ходить.

- Если бы у командира каска было, его бы не ранило, - напомнил Лихачев. - Чиркнул бы осколок по железу, и все.

Дрозд слушал, но каску надевать не спешил. Опасался подвоха. Подначат, потом ржать станут. Танки скоро навалятся, а им бы только ржать. Жеребцы.

- Возьми мою, - предложил он Лихачеву.

- Нет, - отказался тот. - Каску надо свою иметь.

- Надеть каску, - оборвал спор Ракитин.