День гнева

Пора было разорвать его, вырваться на свободу из ловушки под названием «Филадельфийская община Кнутбю».

Синдре нравилось проповедовать, но проповеди составляли лишь малую часть его работы. С самого начала он упивался ролью пастора, смаковал каждое мгновение всеобщего поклонения. И вот сегодня на церковных скамьях врагов у него почти столько же, сколько друзей.

«Пора уходить», – думает Синдре, отбрасывая одеяло перед тем, как выйти в туалет.

Он не стал зажигать свет в туалете, продолжал размышлять в темноте. Собственно, что мешало Синдре просто исчезнуть и начать сначала где-нибудь в другом месте? Деньги, конечно. Мысль сама по себе стоила того, чтобы присмотреться к ней внимательнее, но и продажа части дома, где жил Синдре, не покрывала той суммы, которую он занял у матери Петера. С другой стороны, что терять человеку, не имеющему ни денег, ни имущества? За что держаться?

Еще в школе он пошел по одной дороге с Господом, но и тот не защитил его от побоев и домогательств. Потому что Господь не всегда вмешивается в земные дела напрямую, но если примешь решение действовать на свой страх и риск, то можно заручиться его благословением.

Микаэла не думала никуда возвращаться, и сам Синдре не мог сдвинуть ситуацию с мертвой точки, – слишком хорошо помнил историю с протоколом вскрытия тела Кристины. В то же время надо было что-то делать. Как и тогда, в школе, Синдре был нужен план.

Он нажал на слив и вернулся в постель. Лег на живот, подперев руками голову, в ожидании, когда проснется Анна Андерсон. Похоже, сквозь сон она почувствовала его пристальный взгляд, потому что пару минут спустя открыла глаза.

– Если бы Господь того пожелал, – прошептал Синдре, – если бы ты была уверена, что того требует Его высшая воля, могла бы ты убить, чтобы помочь Ему?

Анна едва проснулась. Она не поняла, спрашивает ли Синдре по-настоящему или это не более чем игра, проверка. В конце концов Анна решила, что Синдре имел в виду демонов, которые его мучили.

– На что ты готова пойти, чтобы заслужить Его милость?

– На что угодно, – сквозь сон пробормотала Анна. И тут же продолжила, не задумываясь над словами: – Я в руке Господа, и Он во мне. Я не буду противиться Его воле и сделаю ради Него все.

Это прозвучало как мантра, которую Анна, похоже, часто про себя повторяла.

Синдре улыбнулся. Этого было достаточно.

– Помнишь Авраама? – спросил он. – Первая книга Моисея, двадцать восьмая глава? Я имел в виду это.

Конечно, Анна не помнила, но Синдре не сомневался, что она перечитает упомянутую главу при первой же возможности.

57

– Сколько их сегодня?

– Человек пятнадцать-двадцать.

– Это совсем неплохо?

– Да.

Люди встречались у некоего Винде, жившего в большом доме возле Народного парка, чтобы вместе вознести молитвы за возвращение Фирцы. Так продолжалось вот уже четыре месяца. Иногда приходило не больше дюжины, но в последнее время число молящихся все чаще проближалось к двадцати. Руководил этими собраниями Андерс Вестман, он же регулярно отчитывался перед Петером.

Петер, в свою очередь, звонил Синдре.

– Не все так просто, – добавил он.

Синдре ждал продолжения. Был поздний вечер. Он сидел в своем кабинете и уже собирался идти домой.

– Мне был сон, – раздался в трубке голос Петера.

– Опять?

– Да.

– Думаю, не стоит пока об этом распространяться, – посоветовал Синдре.

Петер почти каждую ночь видел сны о возвращении Фирцы, которые пересказывал потом на пасторских встречах. Желание Иисуса заполучить себе нареченную супругу по силе было сравнимо только с желанием Петера от нее избавиться.

– Но почему ничего не происходит? – спросил Петер. – Почему ничего не меняется?

Слушая Петера, Синдре снова и снова приходил к выводу, что оба они стоят перед одной и той же дилеммой. Обоим снились вещие сны о возвращении супругов к Господу. С той только разницей, что Петер не имел никаких сторонних подтверждений своим пророчествам, в то время как Синдре мог сослаться, по крайней мере, на письмо Леннарта Аронсона. Терпение Петера подошло к концу. Собственно, вечера у Винде были его инициативой, и речь шла уже о терпении Лилиан Грёнберг, насколько это понимал Синдре. Как долго она еще сможет выдержать пребывание в доме Эвы Скуг в статусе «второй женщины»?

Синдре знал обо всем этом.

– Фирца готовит возвращение Господа, – ответил он Петеру. – Пока она здесь нужнее, она будет оставаться среди нас.

– Но почему мы должны сидеть сложа руки? – возмущался Петер. – Разве не в Его воле иметь при себе ту, с которой Он обручен? Разве мы не будем вознаграждены, если поможем Ему?

– На твоем месте я бы поостерегся говорить об этом вслух, – предупредил Синдре.

– Но я говорю только с тобой.

– В день, когда Фирца вернется домой, люди припомнят тебе эти речи и…

– Думаешь, я не смогу…

– Гордыня – тяжелейший из грехов, – перебил его Синдре. – Ты рискуешь навлечь нежелательное внимание не только на себя, но и на всех нас.

– То есть? – не понял Петер. – Ты боишься, что Кристина…