День и час

Но Семен, может быть, единственный, кто находил его вновь и вновь. Сергей терялся, ускользал, вышагивал, как из старых куцых одежонок, а Семен все равно находил его. Отношение Сергея к друзьям детства, юности вовсе не было практическим, иждивенческим — чаще все-таки он помогал им, а не они ему Может быть, не так чаще, как масштабнее. Чем они могли помочь ему? Разве что, приезжая в гости, возятся вместе с ним в его квартирах, сначала в Ставрополье, потом в Волгограде, сейчас вот в Москве. Сверлят, долбят, шпаклюют. Особо ценный человек тут Степан Полятыка. Ас! Шабашник! Сергей хоть и служил в стройбате, а все строительные навыки уже забыл, подрастерял (тоже аналогия с друзьями); Степан, приезжая, сразу отстраняет его от домашних работ, берет их на себя, допуская к делу только старшего Серегиного сына: парень растет на удивление рукастым. Сергей же дает друзьям ночлег в Москве, и не только им, но и друзьям своих друзей, приезжающим в столицу в командировку или так, «скупиться», — устраивая тех в гостиницу: случалось, определяет на лечение жен своих друзей: незаметно, крадучись, подошло и время больниц, хвороб. Сергей любит своих друзей, но его любви, как бы это сказать, пороха не хватает, что ли. Или — только порох и есть. Сергей быстро загорается, быстро бросается на помощь, а самое главное — скор на обещания помощи. Помощь обещает всем. Обещая, свято верит в то, что сдержит слово. Горит стремлением помочь. Но, столкнувшись с первым же препятствием, прогорает. Остывает. И впредь уже о своем обещании не вспоминает. А если и вспоминает, то без угрызений совести. Он ведь пытался, рыпался. Но — не вышло, не выгорело, кишка оказалась тонка. Что ж теперь казниться?

Он и не казнится.

Видимо, кроме пороха должно быть что-то еще? Не такое громогласное, не такое феерическое, более рутинное. Не моментального эффекта, а длительного  д е й с т в и я. Заряда недоставало его любви. Дроби, жакана, пули, которые придавали бы его любви ну если не убойную силу, то хотя бы физический вес. А так она была несколько бесплотной, если не сказать — холостой.

Семен же любил его бесшумно, но так верно, что Сергей порой чувствовал себя двойником: он явно не стоил такой преданности.

Возможно, где-то был или где-то  о с т а л с я, отстал в пути следования второй (первый?) Сергей Гусев.

Семен всякий раз отыскивает его, шлет обстоятельные письма (Сергей отделывается редкими записками или телефонными звонками), причем всякий раз делает вид, что не замечает долгого Серегиного молчания, шлет посылки.

Сергея греет это постоянство. Хорошо, спокойно когда есть хотя бы один такой постоянный источник тепла, который не надо зарабатывать, заслуживать. Одно из действующих лиц знаменитого романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» зовут странным именем «Рашель, ты мне дана». Наверное, в жизни каждого человека, так же как и в жизни самой природы, должен быть такой неизменный «богоданный» источник тепла — иначе как бы затеплилась сама жизнь? Сначала солнце как данность, потом уже жизнь. Рано оставшийся сиротой, Сергей с тем большей жадностью улавливает это тепло.

Сам писем почти не пишет, но получает их с удовольствием: мало ли нас таких? Вот и на сей раз получил письмо, тут же, у почтового ящика, прочитал его и, сложивши в четвертушку, сунул во внутренний карман с тем, чтобы на досуге прочитать еще раз. Все письма читает несколько раз, под настроение.

Больная дремала. Сергею же в самолете, как ни странно, спать не хотелось. Нервы напряжены. Вспомнил о письме, вынул, стал читать. Почерк у Семена такой, что если читать письмо несколько раз, то каждый раз можно обнаружить в нем нечто новое. Новую информацию.