День, когда мы были счастливы

– Мне нравилось расти там, – говорит она. – Клинтон был дружным городом, и мы много занимались в школах и церкви… но, думаю, я всегда знала, что не останусь. Просто… я должна была выбраться. Он начал казаться таким маленьким. Бедная моя мамочка, – вздыхает Кэролайн, описывая мамино потрясение, когда та услышала, что дочь вместе с лучшей подругой, Вирджинией, собираются путешествовать по Южной Америке. – Она подумала, что мы сошли с ума, что оставляем свою прежнюю жизнь в Южной Каролине.

Адди кивает, улыбаясь.

– Ты… как вы говорите? Ты не имеешь страха.

– Полагаю, можно сказать, что мы поступили смело, приехав сюда. Однако думаю, нам просто хотелось приключений.

– Мой отец тоже оставил свой дом в Польше, – говорит Адди. – Ради Америки. Ради приключений. Когда был молодым. У него еще не было детей. Он всегда говорит, как сильно мне понравится Нью-Йорк.

– Почему он вернулся? – спрашивает Кэролайн.

– Помогать своей маме. После смерти его отца она осталась дома с пятью детьми, совсем одна. Мой отец хотел помочь.

Кэролайн улыбается.

– Похоже, твой отец – хороший человек.

Их разговор кончается, когда подруга, которую Кэролайн представила как Вирджинию и которая называет себя Джинна, уводит ее. Они идут на другую вечеринку, говорит Джина, беря Кэролайн под руку и подмигивая Адди голубым глазом. Адди смотрит на затылки женщин, пока те идут к двери, и жалеет, что разговор так быстро закончился.

Вскоре он тоже уходит, по дороге дружески похлопав Джонатана по спине.

– Спасибо, амиго, – говорит он. – Я рад, что пришел.

Он думает о Кэролайн по пути домой и почти каждую минуту всю следующую неделю. Было в ней что-то, отчего ему очень хотелось узнать ее поближе. И поэтому, узнав ее адрес в Леме, он набирается смелости оставить под ее дверью записку, написанную при помощи только что купленного французско-английского словаря.

«Дорогая Кэролайн, я получил удовольствие от нашей беседы в прошлые выходные. Если вы сделаете одолжение, мне будет приятно пригласить вас на ужин в ресторан «Бельмонд», рядом с отелем «Копакабана Палас». Предлагаю встретиться в «Паласе» на аперитив в восемь часов в субботу, 29 апреля. Надеюсь на встречу.

Ваш Адди Курц»

Через несколько дней в свежевыглаженной рубашке и с фиолетовой орхидеей, которую выбрал в цветочном киоске по дороге, Адди приходит в «Копакабана Палас», ощущая внутри тот же трепет, что и в первую встречу. Он смотрит на часы – восемь часов минута в минуту, когда Кэролайн входит через вращающуюся стеклянную дверь фойе. Увидев его, она машет рукой, и в тот же миг Адди перестает нервничать.

В баре отеля они говорят о том, чем занимаются, и о том, что любят в Рио. Английский Адди становится лучше – никогда до этого он не был так мотивирован учиться, но все еще хромает. Однако Кэролайн как будто не замечает.

– В первый раз, когда я ела в чураскарии, – краснеет она, – я объелась до тошноты. Мне было так неловко оставлять мясо на тарелке, что я заставляла себя доедать, а они приносили еще!

Адди шутит про убийственную медлительность местных жителей, шагая двумя пальцами вдоль барной стойки, чтобы продемонстрировать свой ритм по сравнению с типичным бразильцем.

– Никто здесь не торопится, – говорит он, качая головой.

Позже в «Бельмонде» Кэролайн просит Адди заказать для них обоих. За разговорами над тарелками с moqueca de camarão, креветками в кокосовом молоке, Адди узнает, что фамилия Кэролайн Мартин и у нее трое старших братьев, чьи имена – Эдвард, Тейлор и Венейбл – он просит ее повторить снова и снова, и они по-прежнему живут в Клинтоне.

– В детстве у нас на заднем дворе жила корова, – говорит Кэролайн, и ее глаза загораются от воспоминаний.

Адди чуть не давится, когда она говорит, что корову звали Сара, и поясняет, что это еврейское имя его младшей сестры Халины. Кэролайн краснеет.

– Ой, надеюсь, я тебя не оскорбила, – говорит она. – Сара была частью семьи! Мы ее доили и иногда даже ездили на ней в школу.

Адди улыбается.

– Похоже, что ваша Сара была гораздо менее упрямой, чем моя.

Он рассказывает Кэролайн про Халину, вспоминая, как, посмотрев фильм «Это случилось однажды ночью»[115], та настояла на короткой стрижке, чтобы выглядеть как Клодетт Колбер, и как потом несколько дней отказывалась выходить из квартиры, вбив себе в голову, что стрижка ей не идет. Смеясь, Адди понимает, как приятно рассказывать о своей семье, произнося их имена вслух, он как будто подтверждает их существование.

Кэролайн тоже рассказывает ему про свою семью, про отца, профессора математики в Пресвитерианском колледже в Клинтоне, который преподавал до самой своей смерти в тысяча девятьсот тридцать пятом году.

– Мы росли без роскоши, – говорит она, – за исключением образования. Можешь представить, как отец-профессор относился к нашему образованию.

Адди кивает. Его родители не были профессорами, но хорошее образование считалось в их семье чрезвычайно важным.

– Как ты звала своего отца? – спрашивает Адди. – Как его имя?

Кэролайн улыбается.

– Его звали Абрам.

Адди смотрит на нее.

– Абрам? Похоже на Авраам?