День, когда мы были счастливы

– Да, Абрам. Производное от Авраама. Это семейное имя. Передается от моего прадедушки.

Адди улыбается и достает из кармана мамин носовой платок. Он кладет его на стол между ними.

– Моя мама, она… – он изображает шитье иголкой с ниткой.

– Она шьет?

– Да, она шила это для меня, перед тем как я уехал из Польши. Вот, – показывает Адди, – это мои… как вы их называете?

– Инициалы.

– Это мои инициалы: «А» означает мое еврейское имя, Авраам.

Кэролайн склоняется над платком, рассматривая вышивку.

– Ты тоже Авраам?

– Si.

– У наших семей очень хороший вкус в выборе имен, – улыбается Кэролайн.

Адди складывает платок и убирает его обратно в карман. Возможно, они сотканы из одной нити, решает он.

На мгновение Кэролайн замолкает. Она опускает глаза на колени.

– Моя мама умерла три года назад, – говорит она. – Больше всего я жалею, что меня не было рядом.

Это признание удивляет Адди, поскольку они с Кэролайн только познакомились. За годы, что он был с Элишкой, она почти не рассказывала о своем прошлом, не говоря уже о сожалениях. Он понимающе кивает, думая о собственной маме и желая сказать что-то утешающее. Может быть, Кэролайн будет не так одиноко, если она узнает, что он тоже ужасно скучает по маме. Конечно, он не рассказал ей о том, что потерял связь с семьей. Он так привык молчать об этом, что даже не был уверен, сможет ли заставить себя заговорить о прошлом. С чего начать?

Он поднимает голову и встречается глазами с Кэролайн. Есть в ней что-то искреннее, что-то ласковое. «Ты можешь рассказать ей, – понимает он. – Попробуй».

– Я знаю, что ты чувствуешь, – говорит он.

Кэролайн кажется удивленной.

– Ты тоже потерял маму?

– Не совсем. Видишь ли, я не знаю. Думаю, моя семья все еще в Польше.

– Думаешь?

Адди опускает глаза.

– Я не знаю наверняка. Мы евреи.

Кэролайн со слезами на глазах тянется к его руке через стол, и внезапно история, о которой он молчал много лет, рассказывается сама собой.

Через две недели Адди и Кэролайн сидят за письменным столом у выходящего на пляж Леме восточного окна квартиры Кэролайн, а перед ними лежит стопка бумаги. После первого ужина в «Бельмонде» они видятся почти каждый день. Идея обратиться в Красный Крест за помощью с розысками его семьи принадлежит Кэролайн. Адди диктует, наклонившись над рукой Кэролайн, пока она записывает. Ее оптимизм добавил ему энергии, и слова срываются с губ быстрее, чем она успевает записывать.

– Подожди, подожди, помедленнее, – смеется Кэролайн. – Можешь еще раз написать имя твоей мамы?

Она поднимает глаза, и свет отражается в коричневом бархате ее зрачков. Перьевая ручка зависает над бумагой. Адди прочищает горло. Ее мягкий взгляд, запах мыла от каштановых волос сбивают с мысли. Он пишет «Нехума», стараясь не исказить английское произношение букв, потом имя отца и каждого из братьев и сестер. Почерк Кэролайн, замечает он, по сравнению с его легкий и элегантный.

Когда письмо готово, Кэролайн достает из сумочки клочок бумаги.

– Я спросила в посольстве, – говорит она, кладя бумажку между ними и проводя пальцем по списку городов, – и, похоже, отделения Красного Креста есть повсюду. Мы должны отправить твое письмо в несколько на всякий случай.

Адди кивает, просматривая пятнадцать городов, которые записала Кэролайн, от Марселя, Лондона и Женевы до Тель-Авива и Дели. Рядом с каждым она написала адрес.

Они тихо разговаривают, пока Кэролайн переписывает пятнадцать копий письма. Когда она заканчивает, то складывает листочки и аккуратно стучит по столу, чтобы выровнять края, а затем вручает стопку Адди.

– Спасибо. Это так важно для меня, – говорит он, положив руку на сердце и жалея, что не может лучше выразить, как много значит для него ее помощь.

Кэролайн кивает.

– Я знаю. То, что происходит там, просто ужасно. Надеюсь, ты получишь ответ. По крайней мере ты будешь знать, что сделал все возможное.

Выражение ее лица искреннее, слова несут утешение. Адди познакомился с ней всего несколько недель назад, но уже понял, что не нужно догадываться, о чем хочет сказать Кэролайн. Она просто говорит то, что думает, без прикрас. Он находит эту черту поразительной.

– У тебя золотое сердце, – говорит Адди, и как только слова срываются с губ, понимает, как шаблонно они звучат, но ему все равно.

У Кэролайн длинные, тонкие пальцы. Она машет ими перед своим лицом и качает головой. Адди также узнал, что ей неловко, когда ее хвалят.

– Отнесу на почту завтра.

– Дашь мне знать, как только узнаешь что-нибудь?

– Да, конечно.

Адди смотрит в окно, на восток, поверх горы Леме и глубокой синевы Атлантического океана в сторону Европы.

– Со временем, – говорит он, стараясь не терять надежду, – со временем я их найду.