День, когда мы были счастливы

Рикардо родился первого февраля в больнице Федерико Второго в Неаполе. Однако в сентябре, через несколько месяцев после прибытия семьи в Рио, Халина очень кстати «потеряла» его итальянское свидетельство о рождении и подала заявление на новое. Когда бразильский чиновник по принятию в гражданство спросил возраст ее сына, Халина соврала и сказала, что он родился в августе, на бразильской земле. Халина и Адам согласились: для Рикардо будет лучше оставить свое европейское происхождение позади. Поскольку семья Адама погибла – он в конце концов узнал, что они умерли в Аушвице, – а семья Халины теперь в Бразилии и Штатах, больше ничего не связывает их с родиной. Если бы бразильские чиновники повнимательнее посмотрели на пухлые щечки Рикардо, то, несомненно, догадались бы, что он слишком крупный, чтобы родиться всего месяц назад. Но Рикардо спал в коляске, укрытый грудой одеял, так что чиновники не обратили на него внимания. Через месяц ему выдали второе свидетельство о рождении, на этот раз бразильское, в котором стояла дата рождения «15 августа 1946 года». Настоящую дату его рождения было решено сохранить в тайне.

Рядом с Адамом на коленях стоит Кэролайн и показывает Херте, как пеленать ее младшего, Михеля, которому всего две недели.

– Нехума научила меня, когда родилась Кэтлин, – тихо говорит она, поправляя мягкую муслиновую пеленку под Михелем.

Перед их приездом Кэролайн переживала, что подумает о ней семья Адди: об американке, которую их сын пригласил в свою жизнь, которая ничего не знала о страданиях и трудностях, которые они перенесли. Адди снова и снова заверял ее, что они полюбят ее.

– Уже любят, – сказал он. – Ты причина, по которой они здесь, помнишь?

Херта благодарно кивает, и Кэролайн улыбается, довольная тем, что, несмотря на языковой барьер, оказалась полезной.

– Весь фокус в том, чтобы зафиксировать ручки, – добавляет она и тут же показывает.

В углу комнаты, где стоит проигрыватель, на который Адди потратился в последнюю минуту перед приездом семьи, они с Халиной перебирают небольшую коллекцию пластинок, обсуждая, какую поставить следующей. Адди предлагает Эллингтона, но Халина возражает:

– Давай послушаем что-нибудь местное.

Они сходятся на молодом бразильском композиторе и скрипаче Клаудио Санторо. Адди регулирует громкость, когда начинается первое произведение – соло на фортепиано с современной джазовой темой, – и с улыбкой смотрит, как в другом конце комнаты отец обнимает маму за талию и, закрыв глаза, качается с ней под музыку.

Ужин готов незадолго до шести часов. Снаружи небо начало темнеть. В Рио самый конец осени, и дни короткие, а ночи холодные. Адди уменьшает громкость проигрывателя, прежде чем убрать иглу, и в комнате становится тихо, пока все рассаживаются по местам. Кэролайн и Халина сажают Рикардо и Кэтлин в детские стульчики и заправляют им за воротники хлопковые салфетки. Напротив них Генек хлопает по стулу рядом с собой и щипает Юзефа за ребра, когда его старший сын садится. Юзеф отбивает руку Генека, сузив голубые глаза и сверкая ямочками на щеках. Херта осторожно укладывает уютно запеленутого младшего брата Юзефа, Михеля, в старую колыбельку Кэтлин.

Напротив Генека сидят Мила с Селимом и Фелицией.

– Ты красавица, – шепчет Селим Фелиции. – Замечательный бант.

Фелиция поднимает руку к темно-синей ленте – подарку Кэролайн, – которая держит ее хвостик. Она робко улыбается, до сих пор не зная, как принимать комплименты от отца, но наслаждаясь его словами, они имеют свойство наполнять ее счастьем.

На остальных стульях сидят Терза, Франка, Салек, Ала и Зигмунд.

Сол занимает место во главе стола, Нехума подает Кэролайн коробок спичек. Обычно свечи зажигала бы Нехума – такова традиция: в Песах это делает старшая женщина в доме, – но Нехума настояла.

– Это твой дом, – сказала она, когда Адди спросил, не окажет ли она им честь. – Я могу произнести благословение, но мне будет очень приятно, если свечи зажжет Кэролайн.

Сначала Кэролайн опасалась брать на себя такую ответственность. Это не только ее первый Песах, но и первый праздник с новой семьей. Она сказала, что будет всячески помогать, но предпочитает делать это тихо.

– Это не мой праздник, – настаивала она.

Адди уговорил ее, сказав, как много это будет значить для него и для его мамы.

Кэролайн чиркает спичкой и подносит огонек к двум фитилям. Рядом с ней Нехума произносит благословение. Когда она заканчивает, женщины возвращаются на свои места: Кэролайн рядом с Адди, а Нехума на другом конце стола, напротив своего мужа, и все внимание обращается на Сола.

Сол обводит взглядом стол, молча приветствуя каждого, его глаза блестят в свете свечей. Наконец он смотрит на Нехуму. Нехума набирает воздуха в грудь, расправляет плечи и кивает, что можно начинать. Сол кивает в ответ. Нехума видит, как поднимаются и опускаются его плечи, и на мгновение ей кажется, что ее муж заплачет. Если так, понимает она, и к горлу подступает комок, то и она тоже расплачется. Но в следующую секунду Сол улыбается. Он открывает Агаду и поднимает бокал.