День, когда мы были счастливы

Адди с Элишкой сидят и смотрят на море. Расплавленное солнце опускается за горизонт. Прохладный ветерок шелестит гигантскими листьями кокосовых пальм позади них. Это их третий визит на похожий на полумесяц пляж Золотой парус. Зажатый между зоологическим садом и старинным христианским кладбищем, пляж находится в часе ходьбы от порта Дакара. Каждый раз он в их полном распоряжении.

Адди стряхивает несколько серебристых песчинок с предплечий, которые за последние десять недель потемнели до цвета поджаренного хлеба. Отплывая из Марселя в январе, он не представлял, что окажется в Африке, с загаром. Но поскольку «Альсина» была задержана в Сенегале британскими властями («Это французский корабль, а Франция больше не друг союзникам», – сказали их капитану), кожа Адди привыкла к безжалостному солнцу Западной Африки.

«Альсина» стоит на якоре два месяца. Пассажиры понятия не имеют, когда им позволят, и позволят ли вообще, снова отплыть. Единственное, что Адди знает наверняка и о чем прекрасно осведомлен, это что через две недели его виза закончится.

– Я бы все отдала за возможность поплавать, – говорит Элишка, задевая Адди плечом.

Сначала они не поверили, когда местные жители рассказали, что море кишит белыми акулами. Но потом увидели заголовки в газете – «Нападения акул», «Число жертв растет» – и начали замечать с носа «Альсины» тени под водой, длинные и серые, похожие на подводные лодки. На пляж выносило десятки острых зубов в форме сердца, которые кололи ступни, если не смотреть, куда наступаешь.

– Я тоже. Подразним судьбу, как говорят американцы?

Адди улыбается, вспоминая ночь два с половиной года назад, когда он узнал это выражение. Он был в кабаре на Монмартре и сидел рядом с саксофонистом, который оказался из Гарлема[59]. Вилли. Адди хорошо помнит разговор. Он сказал Вилли, что его отец недолго жил в Штатах – это путешествие всегда сильно интриговало Адди, – и засыпал беднягу Вилли бесконечными вопросами про жизнь в Нью-Йорке. Через несколько часов, к величайшему удовольствию Адди, Вилли предложил несколько чисто американских идиом, которые Адди записал в блокнот. «Дразнить судьбу», «сломать ногу» и «почти, но не сигара»[60] были среди его любимых.

Элишка смеется, качая головой.

– Подразним судьбу? Ты правильно понял?

Адди обожает американские выражения и не спешит признаваться, что иногда искажает их.

– Наверное, нет. Но что скажешь, попробуем?

– Я согласна, если ты тоже, – говорит Элишка, с прищуром глядя на него, как будто бросая ему вызов.

Адди качает головой, восхищаясь тем, с какой легкостью Элишка способна смеяться над опасностью. Кроме жалоб на жару, она, кажется, ни капли не обеспокоена их двухмесячной задержкой в Дакаре. Он поворачивается к ней, игриво дуя на светлый локон над ушком и изучая кожу головы, как, бывало, его мама рассматривала кожу куриц на рынке в Радоме.

– Ты выглядишь в самый раз, – говорит он, складывая кисть в виде пасти. – Как раз время ужинать. Уверен, акулы голодные.

Он хватает Элишку за колено.

– Netvor[61]! – визжит Элишка, шлепая его по руке.

Адди ловит ее ладонь.

– Netvor! Это что-то новенькое.

– Ты netvor, – говорит она. – Чудовище! Понимаешь?

Между собой они разговаривают на французском, но Элишка каждый день учит Адди примерно десятку чешских слов.

– Чудовище? – поддразнивает Адди. – Это пустяки!

Он обнимает ее и покусывает ушко, откидываясь назад, их головы мягко приземляются на песок.

Они нашли пляж две недели назад. Свежий воздух и уединение – настоящий рай. Остальные пассажиры не отваживаются забредать так далеко поодиночке, а местных, похоже, пляж мало интересует.

– У них и так кожа черная, зачем им? – как-то съязвила Элишка, на что Адди спросил, видела ли она раньше чернокожего человека. Оказалось, что до высадки в Дакаре нет, как большинство остальных на борту «Альсины». На самом деле, большинство европейских беженцев с «Альсины» отказывались разговаривать с африканцами. Адди находил такое поведение абсурдным. Ведь именно расизм – самый корень нацистской идеологии – стал причиной их бегства из Европы.

– С чего мне не хотеть узнать африканцев? – удивился он, когда Элишка поинтересовалась, почему он считает необходимым общаться с местными. – Мы ничем не лучше них. А кроме того, люди – это все, через них узнаешь место.

С момента прибытия он подружился с несколькими владельцами магазинчиков в гавани, даже выменял у одного из них цветной плетеный браслет, который завязал на запястье Элишки, на фото Джуди Гарленд[62], вырванное из журнала, оставленного кем-то из пассажиров «Альсины» в салоне первого класса.

Адди смотрит на часы, встает и поднимает Элишку на ноги.

– Уже пора? – дуется она.

– Да, дорогая.

Неся обувь в руках, они идут обратно по пляжу в ту сторону, откуда пришли.

– Так не хочется уходить отсюда, – вздыхает Элишка.

– Знаю. Но нам нельзя опаздывать.

Они уговорили караульного на особое разрешение сойти с «Альсины» на берег с полудня до шести вечера. Если они нарушат комендантский час, их лишат этой привилегии.

– Как мадам Лоубир сегодня? – спрашивает Адди на ходу.

Элишка смеется.