День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Как я понимаю, эта странность в очередной раз объясняется платонизированным пониманием цели спасительного деяния Бога. Если важно только лишь спасти грешную душу, чтобы она попала в рай, то не странно ли, что и евангелисты, и сам Иисус довольно мало говорят об этом? Уже одно это могло бы побудить богословов и других христиан поставить под сомнение свои основополагающие предпосылки, задаться вопросом: «А что если неверно само наше представление о спасении?» Но в целом этого не произошло. Разумеется, существует немало исключений, но в целом те люди, которые изучают искупление и пишут о нем, относятся к четырем Евангелиям просто как к предыстории. Разумеется, рассказывая о распятии, евангелисты ссылаются на Писание, но в других местах (как считают эти исследователи) они очень мало говорят о том, каким образом эта смерть дала миру спасение. Я опять-таки предлагаю другой подход к этой теме: нам стоит найти у каждого евангелиста с его уникальной манерой те важнейшие темы, которые помогают понять всю картину.

И тут уместно сделать еще одно отступление. В некоторых кругах можно сравнивать описания жизни Иисуса в четырех канонических Евангелиях с другими текстами. Скажем, так называемое «Евангелие Фомы» и другие подобные документы сопоставляют с книгами Матфея, Марка, Луки и Иоанна, и порой исследователи отдают предпочтение первым. Конечно, это естественная реакция на то, как Церковь, оказавшись в шатком положении, начала отчаянно защищать себя, настаивая на решительном приоритете канонических книг. Но любовь исследователей к «другим евангелиям» отражает не только такую реакцию. Она не в последнюю очередь связана с философией Просвещения. Многие отмечали, что гностицизм, древняя философия, нашедшая отражение в тех самых «других евангелиях», перекликается с самой идеей «просвещения» и с некоторыми культурными проектами западного мира последних двух-трех столетий. И вот в чем суть дела: «Евангелие Фомы» и большинство других документов такого же рода ничего не говорят о распятии Иисуса, а если и упоминают о нем, дают ему совершенно иную интерпретацию. И некоторые исследователи считают, что такое понимание креста предшествовало тому, которое мы видим в канонических Евангелиях.

Иногда при этом вспоминают и о материале из источника Q (параллельные тексты у Матфея и Луки, но не у Марка). Q, по определению, не включает в себя повествования о Страстях, поскольку тут между Матфеем, Марком и Лукой есть множество пересечений. Отсюда некоторые сделали вывод, согласно которому Q отражает веру самых первых христиан, для которых смерть Иисуса не имела большого значения. Этот вывод содержит и логическую, и историческую ошибки. Из того, что повествования о смерти Иисуса у Марка, Матфея и Луки во многом совпадают, они делают неправдоподобный вывод: значит, гипотетический документ, который состоит только из параллелей у Матфея и Луки, либо ничего не знал о смерти Иисуса, либо не придавал ей большого значения.

Что же касается истории, то нам надо очень серьезно отнестись к словам Павла в Первом послании к Коринфянам 15:11 о традиционной формулировке, которая начинается так: «Мессия умер за грехи наши по Писаниям», – формулировке, которую знали все первые христиане. Коринфяне видели и других учителей, кроме Павла, быть может, в чем-то еще несогласных с ним. И Павел не мог бы этого написать, если бы ожидал, что христиане Коринфа ему ответят: «Извини, Павел, но ведь есть христиане, читающие Евангелие Фомы? Или читающие Q? Похоже, для них смерть Иисуса ничего не значит». Нет. Павел говорит: «Я ли, они ли, – мы так проповедуем, и вы так уверовали».

Почему Иисус выбрал Пасху?

Некоторые события жизни Иисуса не вызывают сомнений у любого рода историков. Во-первых, он был казнен римлянами, причем с ним поступили так, как поступали с бунтовщиками, рабами и теми, кого римляне хотели не просто уничтожить, но опозорить. Во-вторых, над головой Иисуса к кресту была прибита табличка. Обычно на таких табличках была указана вина преступника, из-за которой его казнили. В случае Иисуса использовали три понятных зрителям языка; власти хотели, чтобы ни у кого не оставалось сомнений. На табличке было написано «Иисус из Назарета, Царь Иудейский».

О чем это говорит? Быть может, это просто неверный титул? Или, как некоторые думали, Иисус был безобидным учителем, который оказался в неподходящем месте в неподходящий момент, когда римские солдаты выбирали для себя жертву? Считал ли он сам себя «царем»? Или все это кто-то придумал? Подобные вопросы игнорируют еще один надежный исторический факт: что во время своего краткого публичного служения Иисус из Назарета постоянно говорил о «Царстве Божьем», причем он связывал эту могущественную и чреватую бунтами тему со своими делами и своим учением.