День, когда пала ночь

Глориан открыла глаза. Как миновала полночь, ей исполнилось восемнадцать, настало совершеннолетие. Теперь она полновластная королева Иниса.

– Помнишь свой четырнадцатый день рождения? – шептала Хелисента. – Мы весь день грелись на солнышке, бегали по цветущему лугу.

Глориан улыбнулась.

– Купались в озере, закусывали на берегу медовыми булочками и имбирными пряниками. Яблоки хрустели на зубах, как свежий снег.

– Помню. – Слеза стекла ей в волосы на виске. – Жаль, что туда не вернуться, Хелли.

– Вернемся, Глориан. Честное слово.

– Благородная попечительница, они одолевают, – прокричал из-за двери рыцарь Брамель. – Слишком много наших погибло. Даже мечники от Нищего Круга…

– Ступайте к ним, рыцарь. Заберите всю охрану, – распорядилась Мариан. – Исполняйте свой долг.

Они наступали, а Глориан, совершенно беспомощная, задыхалась в темноте вместе с ребенком. Будь она вольна вступить в бой, у Иниса было бы одним мечом больше.

Рядом возникле Бурн.

– Ваше величество, – с успокоительным хладнокровием проговориле оне, – прошу вас, натужьтесь еще. Принцесса не спешит появиться на свет, но она уже близко.

Вошла Джулиан, в заляпанном кровью фартуке, поставила рядом кувшин с горячей водой.

– Они у самого входа… – проплакал голос снаружи. – Ох, спаси нас, Святой…

– Рыцарь Брамель их отгонит! – крикнула страже Мариан. – Быстро, помогите ему. Ваша королева рожает!

Глориан обеими руками обняла живот.

«Теперь я понимаю, – думала она. – Теперь понимаю, папа. Каждый, кто дарил жизнь, – воин».

Нахлынула вдруг отчаянная ярость. Сердце колотилось уже не от страха, но от всепоглощающей злости. Покончить с этим – и ее долг перед Инисом будет выплачен. Тело впервые в жизни будет принадлежать только ей. Она сползла на пол, к жизни.

– Глориан, что ты? – вскрикнула Флорелл, когда та, опершись руками, поднялась на колени.

– Я – королева Иниса, – проскрежетала Глориан. – Перед Святым даже я преклоняю колени.

Она, тяжело дыша, откинулась назад:

– Придержи меня, Хелисента. Флорелл, помогай.

«Воин – хозяин своему телу, – сказала она когда-то отцу. – А мое принадлежит Инису». Сейчас она должна была овладеть своим телом – ради Сабран и ради Иниса.

Хелисента с Флорелл присели по сторонам. Она закинула локти им на плечи, а они обхватили ее за пояс, поддержали. Бурн сиделе на корточках перед ней, держа наготове пеленку. Она глубоко вздохнула и натужилась из последних сил. Ребенок сдвинулся книзу.

Единственный долг, от которого она не могла отказаться. Единственная цель ее жизни с самой колыбели – создать новую жизнь, хотя бы ценой собственной. Отдать не просто себя – ее одной было мало. Теперь она видела жесткость этой истины. Беспощадный круг наследственной власти.

«Однажды ты, глядя в лицо дочери, скажешь, за кого ей придется выйти ради своей страны, – проговорила в памяти мать, – и тогда ты вспомнишь этот день».

Вопль вырвался из глотки, опалив ее, как змеев огонь, как распираемое ребенком лоно. Она собрала остатки сил и выплеснула их в одну слепую волну, и вот ребенок вышел – и все кончилось. Прежде чем Бурн завернуле пеленку, Глориан успела увидеть красноватое пятно и скрючилась, тяжело отдуваясь. Хелисента с Флорелл обнимали, целовали ее, трясли так, что стучали все кости.

Наконец ребенок пискнул.

– Она здесь! – выкрикнула хриплым от облегчения голосом Мариан. – Принцесса Сабран!

Эту весть подхватили другие голоса. Глориан навалилась на плечо Хелисенты. По бедрам, по икрам у нее текло красное.

«Вот она, Нумун, – думалось ей. – Вот тебе священная кровь Святого, какой тебе не довелось пролить».

Слезы на ее лице мешались с потом.

«Ты была права, и ты умерла».

Бурн, дочиста отмыв руки, вернулесь к ней.

– Дочка, – пробормотала Глориан. – Здорова?

– Безупречна, ваша милость.

– Они учуют кровь. – У нее задрожали ресницы. – Дайте ее мне.

Они так долго возились. Каждый миг ожидания отдавался болью. Глориан уже думала, что больше не вынесет, когда младенца положили ей на руки.

– Ох, вот она какая. – Глориан пальцем начертила знак Истинного Меча на ее головке. – Будь благословенна, Сабран.

Та лежала тихо, такая хрупкая. Крошечный носик, крошечный ротик. Крошечные пальчики, и на каждом крошечный ноготок.

Еще одна прекрасная жертва, скованная наследственным долгом.

– Дама Мариан. – Рыцарь Брамель вернулся весь в крови. – Госпожа, вас хотят видеть герцоги Духа.

Мариан кивнула и еще раз поцеловала Глориан в макушку.

– Храбрая, храбрая девочка, – прошептала она. – Теперь отдыхай, Глориан. Мы охраним тебя от беды, сколько сможем.

Когда она вышла, Глориан взглянула на дочь. Остальные стояли в почтительном отдалении.

– Сабран, – заговорила она так тихо, что они не услышали. – Ты – Сабран Беретнет, седьмая из носящих это имя. Твоя бабка была шестой. Она, великая королева, исцелила королевство, и тебе предстоит то же.

Глориан прижалась к ее головке заплаканной щекой:

– А я всегда буду тебя любить. Я тебя люблю. Ты прекрасная, ты совершенство – такая, какая есть, и этого довольно, теперь и навеки. Пусть Инис тебе никогда этого не скажет, но для меня ты всегда такая, как надо.