День, когда пала ночь

«Это труднее всего. Сознавать, что ты воплощаешь страну, – шепнул отец. Вместе с ее телом тужился весь Инис. – Что страна бдит твоими глазами, берет силу из твоего живота, щит ей твое сердце, будущее – твоя плоть».

Она встрепенулась от внезапного шума:

– Что это? – (Джулиан вытирала ей лоб.) – Кто там?

Джулиан сглотнула:

– Принц Гума.

– Отошлите его, – сухим от злости голосом велела Мариан. – Рыцарь Брамель, не пускай!

Глориан, пока стражники теснили от нее супруга, успела увидеть его лицо, блеск золотистых глаз. Она обхватила руками живот:

«Я ему тебя не отдам!»

Жжение меж бедер стало много сильнее. Она стискивала руки своих дам, едва не ломая им кости, из горла прорвался вопль. Хотела бы она уйти в молитву или сон, но ни то ни другое не давалось. В тумане новой схватки она вспомнила Нумун из Карментума – может быть, обратившуюся теперь в прах вместе со своей республикой. Не стоило ей завидовать.

А все же Нумун никогда не приходилось рвать собственное тело.

«Будь ты проклят. – Тихий голос, ее собственный голос. – Будь ты проклят, Галиан Беретнет. Тебе не пришлось так страдать, за что же страдают все твои потомки?»

Она обмякла, веки тяжело легли на глаза.

– Не сдавайся, Глориан, – уговаривала Джулс.

«Почему нельзя иначе?»

Глориан уронила голову на подушку. Она устала – так устала. Ей виделся Фиридел, готовый заживо проглотить ее дитя.

Огненное Чрево выплеснулось на Инис. Вулферт Гленн издали смотрел слезящимися от ветра и дыма глазами. Он добирался сюда не одну неделю, и вот перед ним оно – Сеннингское нагорье.

Конь нес его к Полому Гребню, где, по словам Риксарда, укрылся отец. Виверны с присными раньше его обнаружили укрытие. Пропитавшаяся кровью земля стала жидкой грязью, ревущие по всей равнине огни окрасили ночь багровым. И осветили морщинистые скальные лбы.

Он, одетый в кольчугу, скакал в самую гущу схватки.

– Держать строй! – прогремел приказ справа.

Вулф осадил коня, узнал голос. И тут же увидел Роланда в свете взметнувшегося над травой пламени – высокого, как великаны из северных легенд. Вулф заслонил лицо.

Крики боли и страха. Три виверны, выискивая добычу, освещали равнину огнем из пасти. Куда ни кинь взгляд, всюду безумие: дыбящиеся со ржанием кони, труп на трупе… Оживший кошмар.

– Вулф!

Его выворачивал кашель от забившего горло пепла. Натянув на рот обвязку из мокрой ткани, он выхватил копье – подарок Тунувы – и разложил его, как она показывала. Едва защелкнулись петли сочленений, он развернулся на голос и увидел брата – в грязи и крови, рубящего с седла чудовище.

– Ролло! – проорал Вулф сквозь грохот, и тут же тяжелый удар свалил его в грязь, вышиб дух из груди.

Перевернувшись на бок, Вулф увидел уродливого быка. Зверь поднял на рога его коня и, выдувая искры из ноздрей, обернулся к человеку. Пока Вулф барахтался в смрадной жиже, зубы впились ему в плечо. Болезненно вскрикнув, он ткнул копьем в голую шею зверя – наконечник вышел в пасть и пронзил нёбо.

– Вулф!

Весь в грязи, Вулф вырвал копье и пополз, не в силах подняться. Плечо горело.

– Трит! – Лязг металла заглушил голос. – Трит!

Он растолкал солдат, увернулся от бескрылого змея. Над ним пронеслась виверна – Вулф нырнул и врезался прямиком в Трита.

– Откуда тебя принесло? – проорал тот сквозь повязку на лице. – Давно здесь?

– Из Лазии. Только вернулся.

Вулф отпустил друга, чтобы подхватить щит убитого рыцаря, взвесил его на руке, и вот они уже стоят спина к спине.

– Обороняем Полый Гребень?

– Как видишь. – Трит смахнул пот со лба. – Там королева Глориан. Рожает.

Вулф ошарашенно вылупился на скалы невдалеке:

– Она как туда попала?

– Так неудачно сложилось.

– Мне надо туда, к ней.

– А то как же, валяй! Покажи принцу Гуме, кто наставил ему рога, – гаркнул на него Трит. – Брось дурить, Вулф. Она бьется там… – Он выпустил две стрелы кряду. – А мы – здесь.

Вулф кивнул и занес копье.

94

Восток

Когда Думаи впервые увидела Эпабо – таинственного помощника своего отца, – тот кашлял кровью в снегах горы Ипьеда. Сейчас он был еще слабее и кашлял в тряпицу копотью.

Ему по локоть откусили левую руку. Целители южного лагеря сделали что могли – промыли и прижгли культю, но до того раненому пришлось проделать долгий путь. Даже не потеряй он так много крови, заражение было неизбежно.

Его принесли в лес на растянутой шкуре. Сейчас он умирал в маленькой палатке. Думаи дождалась просветления в его сонливом беспамятстве.

– Ты меня слышишь, Эпабо?

Тот еле кивнул. Обрубок руки был обмотан холстиной.

– Принцесса Думаи. Умоляю, не подходите. Вдруг во мне красная болезнь.

– Что это было?

– Крылатая тварь ночью на дороге. Я увидел, только когда она вонзила в меня железный зуб.

Думаи оглянулась на мать, молча спрашивая, вынесет ли такое человеческое тело. Унора чуть заметно покачала головой.

– Теперь такие твари рыщут по всем провинциям. Сейки в огне, – сказала Думаи. – Как ты решился выйти из Районти?

– Должен был вас увидеть. Рассказать, что творит речной хозяин.

Она опустилась на колени там, где стояла. Страх теснил ей живот.

– Войдя в храм, ты переменил ход моей жизни. Говори. Твои вести снова все переменят?