День, когда пала ночь

– Боюсь, что так. Видно, наша история замкнет свой круг.

– Ты нашел меня, выслеживая госпожу Никею?

– Я не спускал с нее глаз, но, когда она ушла из дворца, не счел нужным преследовать. На этот раз нет. – Он поморщился от боли. – Не знаю, хватит ли мне времени объяснить. Зовите Фуртию Буревестницу.

– Сузу нужна помощь?

– Да.

Думаи кивнула и закрыла глаза. Камень висел на шее, укрепляя связь.

«Великая, ты нужна мне. Сможешь прийти?»

«Огонь силен, дитя земли».

«Кажется, он так разгорелся, что грозит моей оставшейся во дворце сестре. Если ты близко, приди, прошу».

«Иду».

Эпабо облизнул запекшиеся губы. Пот блестел у него на ключицах, стекал по лицу. Унора вышла и вернулась с чашкой чистой воды, поставила так, чтобы он мог дотянуться.

– Речной хозяин никогда особо не заботился о провинциях, – заговорил Эпабо, – но, когда стало ясно, что он не защитит народ, смятение и недовольство охватили даже знатных, даже его собственный клан. Огонь уже пожирал большие города. Нас защищали только вы, принцесса Думаи. После исчезновения госпожи Никеи я решил не идти за ней, а остаться и позаботиться об императрице Сузумаи. Однажды ночью речной хозяин верхом ускакал из дворца, оставив двор в беспорядке. Я думал, он разыскивает непослушную дочь. Но он вернулся… другим. Спокойнее, чем был. Он отказался встречаться с Государственным советом, заперся в Водяном павильоне. И по-прежнему ничего не предпринимал против охватившего страну пожара. Показавшись наконец, речной хозяин объявил, что искал средства покончить с нашими страданиями. Он обратился к старинной западной легенде – к легенде о Безымянном.

Думаи оглянулась на мать.

– Я оставила тот свиток твоему отцу, – выдохнула Унора. – Должно быть, он хранился в Водяном павильоне.

Эпабо кивнул:

– Согласно той легенде, огромный красный змей налетел на город Юкала в земле Лазия. Ее правитель Селину нашел способ задобрить чудовище. Поначалу он отправлял ему в пасть скот, потом стал жертвовать людей, каждый день жребием определяя, кому умереть. Наконец жребий пал на его дочь, на принцессу.

– Скота у нас уже не осталось, – глухо сказала Думаи. – Эпабо, где сейчас речной хозяин?

– Таугран устроил себе логово на Муисиме. Ближайший к нему город – Урамези, в нем еще остались тысячи людей. Речной хозяин объявил, что отправляется туда, чтобы сторговаться со зверем и спасти то, что осталось от Сейки. И он решил взять с собой императрицу Сузумаи.

Думаи сглотнула.

– Едва услышав, я через друзей при дворе связался с господином Тайорином. Его люди помогали перешедшим на вашу сторону. Я послал с ними известие вашей бабушке, предупредил ее, а потом, следуя оплетающим Сейки слухам, двинулся на север, к лесу Маюпора.

– Чего ты боишься?

Унора обнимала себя за плечи. Маска скрывала половину ее лица, но глаза ясно говорили: она не ждет ничего хорошего.

– Зачем ему везти юную императрицу на Муисиму, если известно, что там Таугран? – ответил Эпабо. – Я подумал, не решил ли он избавиться от нее под предлогом спасения Сейки. Предложит ее чудовищу, как тот лазийский правитель, что пожертвовал собственной дочерью.

– Сузумаи ему покорна. Зачем бы он стал ей вредить?

– Ради власти дома Купоза.

Все они оглянулись на голос. У входа в палатку стояла Никея, в наброшенном на плечи охотничьем плаще.

– Прости, что перебила, – сказала она. – Здравствуй, Эпабо. Тебе случалось выглядеть лучше.

– Как и вам, госпожа Никея, – с натугой улыбнулся Эпабо. – Рад, что мы оказались на одной стороне.

Никея кивнула.

– Всем уже ясно, что мой отец изменился, – обратилась она к остальным. – В этом хаосе непомерно разрослось его властолюбие. В огне он увидел шанс вырвать власть для клана Купоза, пока боги бессильны помешать. Я могу поверить, что он принесет кровь Нойзикен в жертву под видом драгоценного дара.

– Эпабо, – заговорила Думаи, – спасибо тебе за все. Я поведу богов, мы предотвратим это безумие.

Она вышла из палатки в зябкую ночь, чтобы собраться.

– Думаи. – Унора догнала ее, и Никея следом. – Нельзя тебе лететь. Если это ловушка, способ выманить тебя из укрытия…

– Я не могу бросить Сузу ему на милость, – твердо ответила Думаи. – Мы с Фуртией ее вытащим.

– Таугран много сильнее Фуртии, – возразила Никея. – Ты же знаешь, Думаи.

– Скоро это изменится. Я чувствую приближение звезды.

Она говорила правду. Внутреннее чувство, натянутое, как струна лютни, отзывалось чему-то, приближавшемуся с каждым часом.

– Никея, – тихо попросила Унора, тронув женщину за плечо, – ты не оставишь нас ненадолго? Позаботься об Эпабо.

– Конечно.

Никея, озабоченно оглянувшись на Думаи, вернулась в палатку. Унора взяла дочь за щеки:

– Тебе нельзя на Муисиму.

– Я должна…

– Однажды я пожелала, Думаи… Мне тогда было двадцать лет. – Голос у нее зазвенел. – Я обратила свое желание к Паяти Белому.

Думаи уставилась на нее.

– Я просила средства попасть ко двору, чтобы спасти отца. В ту ночь Сипво увидела меня во сне. – Голос Уноры был немногим громче шепота. – Паяти – из древних драконов, он рожден звездами, а не морем. Его свет был еще силен во мне, когда я зачинала тебя.

– Откуда ты знаешь?