День, когда пала ночь

– Вы мне льстите, принцесса, – проговорила она с коварной улыбкой, – у меня всего одно лицо – вот это. Не моя вина, что оно хорошо мне служит. Благодарю за предупреждение. Я буду готова к долгому пути.

Она поклонилась и вышла. Думаи, опустив глаза, обнаружила, что размазала чернила по письму.

Запах абрикоса еще не выветрился, когда возвратилась Осипа.

– Осипа, – сказала Думаи, – пожалуйста, попроси Канифу встретиться со мной в Зимнем павильоне. А потом собери вещи.

– Я тоже отправляюсь в путь?

– Да, возвращаешься на гору Ипьеда.

– Зачем?

– Госпожа Никея угрожала тебе и Канифе.

– Спасибо за заботу, Думаи, – фыркнула Осипа, – но я никуда не собираюсь.

– Я не могу тебе позволить…

– Я таких придворных жеманниц видела тысячами, – пренебрежительно заявила Осипа. – Не забывай, я была из самых ближних при твоей бабушке. Ее советники, льстецы – все пытались меня соблазнить, поприжать, удалить, но я как-то выжила. Волны бьются об утес, но утес стоит твердо. Помни об этом, Думаи. Помни, кто ты есть. И пусть все их угрозы разобьются о тебя.

– Тебя хоть немного, но защищает клан и известность. У Канифы и того нет.

– У него есть ты, и он тебя не оставит. Не скажу, влюблен он или самый верный на свете друг – возможно, и то и другое, но его жизнь переплелась с твоей. И давно.

– Значит, только я сумею его убедить.

– Возможно. Удачи тебе, – пожелала Осипа. – Со мной у тебя не вышло, Думаи.

В Плавучих садах теперь стало слишком опасно. Никея, несомненно, подсмотрела место их встреч. Думаи выбрала для свидания с другом старый павильон, где проклевывались яйца, – отец позволил ей использовать это помещение для себя.

– Думаи, – с порога заговорил Канифа, – Осипа сказала, ты меня вызвала.

– Ты должен уйти. – Думаи обернулась к нему. – Госпожа Никея запомнила тебя в храме. Она просится лететь со мной в Сепул, а если я откажу, ее отец станет вредить тебе и Осипе.

Канифа долго думал, собрав складки на лбу.

– Тогда возьми с собой меня, – сказал он. – Нас будет двое против одной. Трое, если считать великую Фуртию.

– Это поможет только на время. – Она смягчила голос. – Прошу тебя, Кан, возвращайся.

– Предполагаю, о том же ты просила Осипу, и она отказала?

– Да.

– Не понимаю, как ты могла подумать, что я соглашусь.

– Осипа упрямее вола. Я думала, ты умнее.

– Не так уж я умен, – со слабой улыбкой возразил Канифа, – не то давным-давно перестал бы тебя любить.

Думаи онемела. За два десятилетия она ни разу не заподозрила в друге такого чувства.

– Кан… – выговорила она.

– Ничего-ничего. – В его темных глазах стояла давняя печаль, но не было горечи. – Я много лет как понял, Маи.

– Жаль.

– А мне нет. Мне достаточно быть твоим другом. Ты так многое принесла в мою жизнь, и я ни за что от этого не откажусь. – Канифа прижал ладонь к груди. – Скажи одно. Если ты честно ответишь: «Да», обещаю сегодня же ночью уйти в горы.

Думаи ждала.

– Будь я на твоем месте – если бы я оказался пропавшим принцем, если бы это меня ждали боги, – ты бы оставила меня при этом дворе одного?

Она хотела бы солгать, старалась от всей души, но в конце концов сказала:

– Нет. Конечно нет.

– Тогда бери меня с собой, и станем держаться друг за друга. Всегда будем вместе. Ты мне обещала, Думаи.

– Мы были детьми.

– Слово есть слово.

Она беспомощно склонила голову.

– Хорошо. Если согласится великая Фуртия. – Думаи вздохнула. – Хотя бы двор тебе не будет угрожать. А что делать дальше, подумаем, когда вернемся.

– За Осипу не бойся. Ее ничем не проймешь.

– Знаю. – Думаи подняла на него глаза и против воли улыбнулась. – Готов прокатиться на драконе?

Много недель луна не сияла так ярко. Отец ждал ее в Северном дворе, и с ним были самые важные сановники – Государственный совет. Думаи уложила в мешок его личную печать – доказательство, что она представляет императора. Отец отвел ее в сторону.

– Жду твоего благополучного возвращения, – понизив голос, сказал он, – а я к тому времени вместе с твоей бабушкой устрою безопасное пристанище для теневого двора и соберу к нему верных людей.

– Я желаю вам удачи. Будьте осторожны, отец.

– До этого дня я дожил. Рад, что с тобой летит Канифа.

– А еще госпожа Никея.

– Госпожа Никея… – На лбу у него проявилась пара морщин. – Дочь, ты лишилась рассудка?

– Объясню, когда вернусь. Она выкрутила мне руки, – еле слышно призналась Думаи, – но нас больше, а она будет оторвана от своих. Позвольте, я воспользуюсь случаем, чтобы за ней понаблюдать.

Император Йороду прищурил темные глаза.

– Может, и правда пора переиграть их в их же игре, – так же тихо ответил он. – Я доверяю твоим суждениям, но не забывай о бдительности. Никея – самое острое их оружие. У меня для тебя подарок.

Император поманил к себе Эпабо. Тот поднес шкатулку, внутри лежала пара тонких перчаток. Думаи натянула их до локтя: плотные, но движений не сковывают, и правая подшита по ее пальцам.

– Спасибо, отец, – растроганно поблагодарила она.