День, когда пала ночь

Когда одолевала тоска по Инису, именно Эйдаг сжимала его в костеломных объятиях. Ее смех согревал в самые трудные, самые холодные дни. И теперь рядом с ней стонали двое мужчин. Велл бешено замотал головой, ударил в дверь.

– Кончается! – выкрикнул он. – Государь!

– Велл, – позвала Эйдаг. – Вулф.

Каждая морщинка ее лица выражала мольбу.

– Прошу вас. Я не хочу никому навредить.

Сжав губы, чтобы не дрожал подбородок, Вулф взял ее за руку, коснулся обнаженной кожей – и крепко сжал пальцы.

– Мы давали клятву. Помнишь? – хрипло прошептал он. – Никто не уйдет в смерть в одиночку.

Ее горячие пальцы обхватили его кисть.

– Помнишь наше первое плавание? – прохрипела она. – Я учила тебя пользоваться солнечным камнем.

Она запустила руку за пазуху, вытащила подвешенный на шнурке прозрачный кристалл:

– Сохрани его. Он укажет тебе дорогу, Вулф. В конце концов ты найдешь правду.

Вулф взял камень, надел шнурок на шею:

– Эйдаг. – У него не было слов выразить, что значила для него ее доброта. – Святой примет тебя с распростертыми объятиями.

– Спасибо, – выдохнула Эйдаг, губы ее потрескались. – Вулф, помни. Ты любим.

«И ты», – хотел сказать он, но горло перехватило.

Велл с мукой на лице следил за ними. Он всегда был ближе всех с Эйдаг. А теперь был бессилен ей помочь.

На другом конце каюты взвыли один за другим двое мужчин. Закатывая глаза, пуская пену изо рта, они бились, цеплялись ногтями за палубу, как прежде Иссин. Один рвал на себе рубаху. Смотревшую на них Эйдаг скрутила судорога. Вулф крепче сжал ее руку.

Его покровителем был рыцарь Щедрости. На двенадцатом году Вулф поклялся чтить его добродетель выше всех других, воздавая за великодушие приемного отца. Оставляя подругу умирать в мучениях, он нарушал клятву.

В глазах Велла стояли слезы.

– Эйдаг! Чтоб их… – Он ударил в дверь плечом. – Будьте вы прокляты, трусы бездушные! Дайте ей увидеть свет! Дайте ей воздуха! Врача, так его и так!

Ей не помог бы никакой врач. Тело корчилось, на губах пузырилась розовая пена. Когда она испустила замогильный крик, Велл сломался. Он выхватил свой сакс и вогнал ей прямо в сердце.

– Прости, – всхлипнул он. – Прости, Эйдаг.

Она пыталась что-то сказать, ее пальцы дрогнули, а потом она ускользнула, не издав ни звука. Вулф сквозь слезы взглянул на тело, а потом вытянул из ножен свой клинок и вонзил его в сгорающих заживо мужчин.

Вскоре после того в каюте стало тихо.

Вулф едва заметил ворвавшийся в каюту солнечный свет. Он так долго таращился на кровяное пятно, что едва не забыл о лежащей рядом Эйдаг. Ее рука окостенела на его ладони. Сжигавший тело огонь погас.

– Вулф.

Он медленно поднял глаза, не ощущая ворвавшегося внутрь ветра.

«Скетра. – Он вдохнул запах. – Запах дочиста отмытого воздуха».

Регни шагнула в каюту, держа руку на древке топора. Она одним взглядом охватила тела, кровь – с тем же бесстрастным лицом, какое всегда показывала миру. Но, увидев самую давнюю свою подругу, дрогнула.

– Эйдаг, – произнесла она.

Вулф едва расслышал ее голос. Овладев собой, Регни начертила знак меча:

– Услышь, Святой, стук в твою дверь, ибо к Большому столу прибыло гостей.

В инисских молитвах звучала мольба. В хротских чаще звенел приказ.

– Ты жив, – заметила Регни.

– Ясно, он жив, – с отвращением бросил Карлстен. – Тебе еще нужны доказательства, что он не человек?

– Помолчи, Карл.

Тот с омерзением глянул на Вулфа и, опустившись на колени, обнял забрызганного собственной рвотой Велла. Регни подошла к Вулфу, расправила свой плащ, закутала его.

– Идем. Король ждет. – Тут она увидела, что он еще сжимает руку Эйдаг. – Вулф, она ушла. Отпусти.

– Не надо бы тебе меня трогать.

– Не дури. Ты не заражен. – Она заглянула ему в глаза. – Встань.

В нем осталась еще толика воли, чтобы исполнить приказ. Он высвободил руку из холодных пальцев – из пальцев ледяного духа – и отвел взгляд от воскового лица, от закрытых им самим глаз. Разогнул занемевшие ноги. Регни вывела его из кровавой каюты.

Они вышли в морозный воздух, дыхание затуманилось паром. Вулф невольно вздрогнул от визгливого карканья чаек. С трудом сморгнув белые блики солнца, он разглядел сквозь светящийся туман бухту в колыбели низких выветренных утесов. В эти воды стекались суда из многих земель: от величественных хротских ладей и галер до рыбачьих лодчонок – и даже нарядные эрсирские ветрорезы с изящными желтыми парусами и изогнутыми форштевнями.

Он, как во сне, поворачивал голову. Под млечным небом стояли десятки тысяч деревянных жилищ – будто пьяная орда осаждала горную крепость. За ними громоздились Железные горы, и на них высился Битандун – Серебряный дворец дома Храустр.

Все это время – дни или недели – они простояли у самого Элдинга.

Дневной свет песком резал глаза. Вулф спустился за Регни в гребную лодку. Велл примостился на дне и, завернувшись в одеяло, тянул вино из меха.