День конституции

– Я ушам своим не могла поверить! – патетически воскликнула она. – Решила, что, возможно, идет проверка нашей идейной зрелости, но теперь очевидно, что ошиблась. Вот что происходит, когда мы расслабляемся и забываем о партийном долге!

Плотникова исключили из партии и уволили из «Правды» за три года до пенсии. Других репрессий применять не стали: нормализованный режим за анекдоты и болтовню в пьяном виде не сажал. Разжалованный правдист, как узнал потом Гончаров, даже сумел устроиться корректором в кооперативное издательство – вычитывать открытки, бланки, этикетки. Короткову летом повысили до специального корреспондента, и она раньше Алексея переехала в отдельный кабинет.

Глава шестая

5 октября 2007 года, пятница

Антон Лапочкин был у себя, сидел и читал какую-то распечатку. На вошедшего Алексея даже не сразу поднял глаза. «Видно, не до футбола ему», – подумал тот.

– А, это ты, – сказал рассеянно Антон, откладывая свое чтиво.

– С потрясающим предложением, между прочим.

– Да ну?

– Готов простить тебе свой магарыч за «Спортпрогноз» и сверху бутылку поставлю.

Лапочкин удивился не на шутку.

– Что, волк в подмосковном лесу сдох?

– Их там давно перебили. По моим сведениям, еще при царе, – заметил Алексей. – Но услуга не совсем безвозмездная.

– Ну вот, я-то надеялся на твое бескорыстие, – протянул Антон.

– Справишься. У тебя важной работы много?

Антон нахмурил брови.

– В нашем отделе, как говорит Юрий Леонтьевич, неважной нет.

– Прогулом считается отсутствие без уважительной причины в течение более трех часов, – напомнил Алексей. – Ты легко управишься за два, а то и полтора, я знаю. На обед точно успеешь.

Коллега вздохнул.

– Давай по существу, Гончаров.

– Я в Волгоград улетаю, а на мне долг висит перед большим человеком. Прямо долг чести. Выручишь?

«Ботаник» вел себя так, как и подобало законопослушному гражданину СССР. Позвонил со своего рабочего места в Волгоград, в горком партии, где товарищ из орготдела заверил его в том, что журналиста «Правды» встретят в аэропорту и отвезут в гостиницу. Выяснил и записал номер горкомовской машины, уточнил, как зовут водителя. Далее сделал несколько звонков на московские номера по поводу своих публикаций, бывших и предстоящих. В «Шереметьево» выехал на собственной «Ладе» заранее, чтобы не застрять в случайных пробках. Отчалив от здания редакции, врубил концерт по заявкам радиослушателей на «Маяке», и сотруднику КГБ, который, как привязанный, следовал за ним в специальном микроавтобусе, пришлось насладиться песней «Хлеба налево, хлеба направо».

Булатов, получавший информацию о его действиях в режиме реального времени, с каждой минутой всё больше убеждался в том, что контакта с Беляевым у «Ботаника» не будет. Дополнительные резервы из центрального аппарата, а также из управления КГБ по Москве и Московской области уже заняли места у посольств США и их союзников, и за каждым аккредитованным в столице иностранным журналистом наблюдала не одна пара глаз. В погранвойска тоже ушла соответствующая директива: полковник, как и его шеф, не исключал, что беглый спецкор «Известий» попробует попасть в одну из сопредельных стран.

Сотрудники в штатском, постоянно дежурившие у Кремля и комплекса зданий ЦК на Старой площади, еще с вечера понедельника имели на руках фото Дениса.

– Оставил машину на стоянке, – доложил по рации сотрудник «наружки». – Идет к терминалу «Шереметьево-1».

– Продолжаем наблюдение, – бросил Булатов.

Рейс «Москва-Волгоград» отправляли по расписанию. Алексей без хлопот прошел регистрацию, спортивную сумку с минимальным набором вещей сдавать в багаж не стал. Вскоре он уже был в зоне вылета, ожидая выхода на посадку. Отыскал свободное место на казенном стульчике, сел, прикрыл глаза.

«Не выспался нынче», – усмехнулся Булатов, получивший подробный отчет о ночи, проведенной «Ботаником» у Трофимовой Т.А. Полковник тоже был бы не прочь вступить с нею в тесный контакт, однако не смешивал службу с отдыхом.

Сотрудница КГБ в образе вульгарно накрашенной business-woman всё время, пока не объявили рейс, просидела напротив объекта, не сводя с него глаз, но тщетно. «Ботаник» дремал и даже не перекинулся парой-тройкой слов с соседями. Наконец, двери на летное поле открылись, масса пассажиров разом пришла в движение.

– Получил талон… зашел в автобус… – одно за другим поступали сообщения из «Шереметьево».

Булатов щелкнул пальцами, как иногда делал в моменты сильного напряжения.

– Дождитесь посадки и вылета, – приказал он.

Итак, «Ботаник» тоже отпал. Почему же Беляев не вышел с ним на контакт? Действительно, боится, что мы пасем его друзей-приятелей? «А мы бы имели бледный вид, если он тут же, после Панина, рванул в посольство. Кое-кто вначале фантазировал, что он якобы завербован во время одной из загранкомандировок. Ха, тогда всю нашу операцию можно было отменять, не начиная… Нет, агент не привлек бы к этому делу бывшую любовницу, у него был бы готовый путь отхода».

Полковник еще раз щелкнул пальцами и отогнал лишние мысли прочь.