День красных маков

Поппи и Мартина с детства окружали разговоры о сексе; её мама без конца развлекалась со своими бойфрендами, которых могла удержать рядом хоть на пять минут; мальчишки в школе вечно болтали об этом, хвастались, кто-то даже пробовал. Но Поппи и Мартин придерживались пуританских взглядов. Они были созданы друг для друга, и только друг для друга – никакого снисхождения! Больше ни одна рука не могла коснуться его кожи. Больше ни одни глаза не могли увидеть её обнажённой. Так они решили, и за это тоже ценили друг друга.

День, когда Поппи стала женой Мартина, стал в его жизни переломным. Стоя на ступенях рядом с Кортни и её выводком, он смотрел на мать и отца, которые взирали на сына из толпы, не желая подойти ближе. Кислое выражение лица и искривлённый рот матери дали ему понять, что она не в восторге ни от праздника, ни от невесты. Мартину было плевать, семейная жизнь родителей была ему известна вдоль и поперёк. У них с Поппи всё было по-другому, всё было необыкновенно. Он чувствовал несказанную радость, держа руку этой девушки, которая теперь была не просто его подружкой, даже не его невестой – женой.

Значит, пока он, избитый, лежал в заточении на кровати, его жена под той же самой крышей, в нескольких метрах от него, занималась сексом с человеком, который держал его в плену, с человеком, который разрушил его жизнь, с человеком, убившим папу маленького Джоэля.

Слёзы текли по лицу Мартина. Он никогда не плакал так горько, так отчаянно. «Нет, нет…» – стонал он, словно короткое слово могло всё изменить, могло всё стереть из его памяти. Никакая пережитая боль не могла сравниться с острой болью, которую причинили ему её слова. Они с Поппи были созданы только друг для друга; это было священно, неприкосновенно.

Она попыталась коснуться его руки. Он вздрогнул и дёрнулся, словно испугавшись мысли о том, что их руки могут соприкоснуться. В животе у Поппи сжалось, и она с трудом поборола тошноту. Она пыталась поговорить с Мартином, пыталась обратить на себя его внимание.

– Я сделала это ради тебя, Март. Я сделала это ради нас. Я изо всех сил тянула за нашу ниточку, но ничего не случилось. Я старалась, Март, я очень старалась, я тянула и тянула, но ты не пришёл! Я хотела вернуть тебя домой, и мне пришлось заплатить эту цену. Я расплатилась, Март, я до сих пор расплачиваюсь! Март, пожалуйста, поговори со мной, малыш!

Он рассмеялся. Поппи не знала, что делать, как себя вести. Он снова вспомнил Манча Ю и его слова, тогда не имевшие смысла, но теперь ставшие кристально ясными – охранники всё знали! Мартин лежал там, а его жена – в соседней комнате с этим уродом… его собственная, чёрт побери, жена! Мартин смеялся, потому что это было чудовищно, и, если бы он не смеялся, он бы неизвестно что сделал. Он вспомнил, как она пришла к нему утром. Он думал, что это мечта, это ангел, это его прекрасная Поппи Дэй, а она пришла к нему прямо из постели, где только что… только что…

Мартин метался по комнате, как безумный, не обращая внимания на боль в рёбрах и сломанном пальце, сгребая всё своё имущество и швыряя в сумку, обуваясь. Поппи пыталась схватить его за руку, пыталась остановить, но он издал звук, не просто похожий на вой – настоящий вой! Поппи вновь съёжилась, сидя на кровати. Мартин ушёл, плача и бормоча, словно сумасшедший. Это было горько и страшно.

Поппи не знала, как долго просидела в номере за шестьсот фунтов после того, как Мартин его покинул. Часа два, наверное. Снова и снова она задавала себе один и тот же вопрос: что она наделала? Она пыталась спасти Мартина, потому что любила больше жизни, она сделала всё возможное, потому что у неё не было выбора; она хотела вернуть мужу свободу, и вот теперь потеряла его. Она ничего не добилась, она всё разрушила. Как поэтично, иронично и грустно…

Мартин поймал такси и рухнул на сиденье, тяжело дыша и пытаясь сдержать никогда прежде не испытанную ярость.

Звонок вывел Поппи из оцепенения. Она метнулась к телефону, думая, что это Мартин, надеясь, что это Мартин… Но нет.

– Машина готова и ждёт вас, мадам, спускайтесь!

– Ой, Роб… – Она рыдала в трубку, и слов было не нужно. Несколько секунд спустя Роб уже стоял в комнате, при полном параде, готовый к важному мероприятию. Поппи сидела на кровати в одной ночной рубашке, ненакрашенная, с мокрыми волосами, и слёзы текли по её лицу.

– Он ушёл…

Роб присел на край кровати. Он не стал ругаться, не стал напоминать, что надо собираться на пресс-конференцию. Не важно, что через час ожидается встреча с пресс-секретарём. Обо всём этом Роб говорить не стал. Он медленно выдохнул, словно времени у них было полным-полно, снял берет, пальцами взъерошил волосы.

– Он вернётся, Поппи, рано или поздно.

– Что значит – рано или поздно?

Роб не стал ей врать, не стал нести чушь, которая могла ненадолго успокоить Поппи. Он решил быть с ней честным – как всегда.

– Не знаю, милая, но думаю, что вернётся. Ни вы, ни я не можем представить себе, через что ему пришлось пройти. Многие люди прошли через то же самое и вернулись совсем другими, если вообще вернулись.