День красных маков

– Я не хотела этого делать, Март. Я хочу, чтобы ты знал – у меня не было выбора, у меня совсем не было выбора. И ещё я хочу сказать тебе, что я очень сильно тебя люблю, всегда любила и всегда буду любить. В моей жизни есть только ты, ты всегда был и всегда будешь единственным, ты это знаешь, правда?

Мартин пытался угадать, что же дальше. «Но я изменилась и хочу свободы»? «Побывав в путешествии и пережив приключение, теперь я хочу большего, поэтому ухожу от тебя»? Сердце подскочило к горлу в ожидании вероятных страхов. Он не отрывал глаз от её дрожащих губ, ожидая, когда с них сорвутся слова, призванные разорвать его пополам.

То, что он услышал, разорвало его пополам, хотя он ожидал услышать совсем не это. Он смотрел на неё, хотя его глаза сузились, вот-вот готовые закрыться, рот изогнулся в плачущую гримасу – он ждал, когда же слова вырвутся, когда же они причинят ему боль. Долго ждать себя Поппи не заставила.

– Зелгаи приказал мне провести с ним ночь. За это он освободил тебя и меня.

Её голос был дрожащим, надломленным. Раньше она никогда не говорила таким голосом, теперь же он вышел сдавленным, потому что каждый мускул тела напрягся от страха и отвращения.

В голове Мартина закружились вопросы, глупые, наивные, лишённые всякой логики вопросы, которые он не в силах был удержать.

– Ты провела с ним ночь? Где? Что ты делала? Где был я? Он тебя трогал?

Он выпаливал вопросы один за другим. Поппи знала, что он ещё не понял всей правды, факты не укладываются у него в голове, не обретают чудовищный смысл.

Поппи решила сама всё ему объяснить, желая взять на себя тяжёлый труд медленно описывать каждую подробность, громко и отчётливо – так было бы легче, чем отвечать на один вопрос за другим, вытаскивая каждое слово, как клещами.

– Когда мы остались в кабинете, Майлза увели, и я подумала, что его хотят убить. Зелгаи сказал мне, что ты в доме и что он готов отпустить тебя на свободу. Я была так счастлива, Март, так благодарна, я даже сказала ему – спасибо! Но всё это оказалось уловкой, он хотел увидеть, как я обрадуюсь, а потом сказал, что, если я с ним не пересплю, он убьёт нас обоих. Он описал мне в подробностях… это было… ужасно, кошмарно, сама мысль об этом пугала до смерти. У меня не было выбора… вот почему я такая глупая – потому что вошла в его дом, наивно полагая, будто смогу воззвать к его человеческим качествам. Он заставил меня заняться с ним сексом, Март! Ты же знаешь, я ненавижу, когда ко мне прикасаются. Он прикасался ко мне, и я до сих пор кожей чувствую его мерзкую бороду, сколько бы ни мылась, до сих пор ощущаю его дыхание, прежде чем уснуть. Такой мерзости я не могла себе даже представить, Март, но я не представила, это всё случилось в самом деле! Это случилось со мной!

Она уже кричала, она говорила так быстро, что невозможно было разобрать слова. Мартин смотрел на неё, обхватив себя руками, слёзы стекали по его лицу. Он был сейчас похож на маленького мальчика, которого она знала когда-то. Ей хотелось, чтобы он обнял её, прижал к себе, сказал, что всё позади, что он заберёт её домой, и они начнут всё сначала… Но он этого не сделал.

Мартин слышал её речь, но она ничего не значила, словно он смотрел телевизор, где слова шли вразнобой с изображением, и пытался связать всё воедино. Поппи говорила слишком быстро. Лишь две фразы кружили в воспалённом мозгу: «Он сказал мне, что ты в доме» и «Он заставил меня заняться с ним сексом».

Этого было достаточно.

Мартин мысленно вернулся в день своего освобождения. Он задремал, лёжа на матрасе, но тут дверь открылась, и вошёл старый друг Манч Ю. Мартин, конечно, был рад видеть его; он всегда был рад видеть человека, относившегося к нему дружелюбно. Он знал, что никогда не забудет этой доброты, столь отличной от отношения остальных.

Манч Ю сиял от счастья. Мартин сразу понял, что он принёс ему что-то необычное или хочет сообщить важную новость, во всяком случае, попытаться сообщить. Охранник склонился над ним, пожалуй, слишком низко – представления о личном пространстве он не имел – и сказал:

– Дэвид Бэкхем.

Мартин кивнул.

– Да, Дэвид Бэкхем!

Он знал, что эти слова могут означать кого угодно: солдата, белого человека, футболиста, англичанина, всех ассоциативно связанных. Но теперь ему вспомнились следующие слова.

– Виктория Бэкхем! – воскликнул Манч Ю, указывая на потолок. Не понимая, что ему хотят сказать, Мартин на автомате повторил:

– Да, Виктория Бэкхем!

Манч Ю запрыгал вверх-вниз, взволнованный.

– Виктория Бэкхем! Виктория Бэкхем! – Он показывал на стену и на окно. Мартин улыбнулся и кивнул. Манч Ю, казалось, был доволен таким ответом. Но то, что он пытался донести, стало понятно лишь теперь. Охранник пытался объяснить, что в доме жена Дэвида Бэкхема, а поскольку Дэвидом Бэкхемом он называл Мартина, то пришла совсем не Виктория, а жена Мартина, его Поппи Дэй. Их разделяли несколько кирпичей, несколько метров, и он не знал. Он не знал, что она…