День милосердия

— А теперь, товарищи, я зачитаю решение постройкома, партийного бюро и администрации в связи с подведением итогов предмайского соцсоревнования.

По всем показателям победителями соревнования были признаны каменщики звена товарища Кузичева из бригады товарища Пчелкина. Они награждаются почетными грамотами и денежной премией: Кузичеву, звеньевому, — сто рублей, Мартынюку и Метелкину, каменщикам, — по семьдесят пять.

Тут же, не откладывая в долгий ящик, Киндяков вручил первые награды. Кузичев вышел, как всегда, степенный, неторопливый, принял сначала грамоту, потом — конверт с премией, пожал руку Киндякову, Нохрину, Долбунову, сдержанно поклонился рабочим, вернулся на место все такой же спокойный, невозмутимый. Ему и хлопали-то тоже как-то по-особенному, серьезно, без озорства. Мартынюк выкатился, как шарик, оглядываясь и потирая руки. Рабочие загоготали.

— А Пашке-то за что? — крикнул кто-то у окна.

— За компанию! — раздался насмешливый голос в другом конце.

И понеслись шуточки: «Теперь все пиво наше», «Пашка, с тебя причитается», «Нас не забудь». Мартынюк принял грамоту и премию, многозначительно кашлянул и вдруг вскинул кулак с зажатым в нем конвертом — дескать, общий привет, но тут же спохватился и стал с излишней горячностью жать руки начальству. Все дружно захохотали, зааплодировали.

Сергей впервые получал премию на людях. Когда он, смущенный общим вниманием и аплодисментами, вернулся на место, Надя прижалась плечом, погладила его по щеке. Он сунул ей конверт и грамоту, смахнул с бровей пот.

Киндяков, дождавшись тишины, снова уткнулся в свою бумагу и пошел читать дальше: второе место — звену маляров Зинаиды Алексеевой, семьдесят пять — звеньевой, по двадцать пять вкруговую — девчатам; третье место — отделочникам; грамоты, благодарности, отметить хорошую работу… Конверты розданы, грамоты вручены — собрание кончилось. Долбунов объявил, что по случаю предпраздничного дня все работы сворачиваются, можно расходиться по домам.

Народ повалил во двор. Сбиваясь кучками, сбрасывались по рублю, снаряжали посланцев в магазин за колбасой, сыром, круглым ржаным хлебом. Подыскивали тару под квас и пиво. Настроение было предпраздничное — крик стоял, как на базаре.

Сергей с Надюхой отошли в сторонку, чтобы не мешали поговорить, сговориться, где и во сколько встретиться перед работой у профессора. У Сергея было кисло на душе, он все никак не мог развеяться после встречи с Екатериной Викентьевной, и Надюха, сразу заметившая неладное, встревожилась. Он рассказал ей, не утаивая ни своего внезапного малодушия, когда бросился наутек, ни своего горького ощущения возле приемного окошка, когда Екатерина Викентьевна не пожелала с ним разговаривать. Надюха, огорченная, задумалась.

— Что же делать, Серега? — Она пытливо посмотрела на него, прямо в глаза. — Думаешь, надо вернуть деньги?

— Да, надо бы, — неуверенно, как бы примериваясь к правомочности такого поворота, сказал он. И тотчас почувствовал, что то, что, может быть, случайно, исподволь вырвалось у Надюхи, входит в него, крепнет как твердое решение и дает облегчение. Он уже знал, как надо поступить, и, взяв у Надюхи конверт, вынул из него сорок рублей. — Сорок сдеру с Мартынюка. Восемьдесят верну, семьдесят — и то с лишком.

— Ну смотри, Сережа, раз так считаешь, пусть, верни, — согласилась Надюха. Остатки премии она со вздохом положила в сумочку.

Они договорились, что, как только Сергей кончит раствор, позвонит ей из автомата в управление — она будет сидеть, ждать, как раз оформит накладные: накопились за несколько дней.

10

Пока шла летучка, прикатила шальная машина с раствором — то ли водитель где-то замешкался с утра, то ли турнули его с другого участка. Коханов, заметивший каменщиков во дворе, сердито забренчал своим звонком. Кузичев и Мартынюк, ругнув неведомого шоферика, кинулись стропалить бадью. Когда Сергей, уговорившись с Надюхой, подошел к ним, бадья уже поехала вверх. Кузичев снял верхонки, хлопнул ими, сказал:

— Никуда не денешься, придется класть.

— Перекусить бы, а? — растопырив пальцы, Мартынюк обвел ими Кузичева, Сергея и себя. — Как, мужики? Ради праздничка. Чтоб ветром не качало.

Кузичев открыл было конверт с премией, но передумал, вытащил из кармана брюк трешку и сунул Мартынюку. Сергей дал тоже три рубля. Мартынюк присвистнул:

— На все?!

Кузичев показал на крановщика:

— Витьку угостим, а то нам премия, а ему — шиш.

Мартынюк понимающе кивнул, натянул на голову свою захватанную шапочку с пластмассовым зеленым козырьком и покатился вперевалочку, пиная камни кирзовыми сапогами.

— Воды минеральной возьми, — сказал вдогонку Кузичев.