День Муравья

Она тихонько отодвинула фальшивую стену, подкралась к манекену и намазала ее по́том Жака Мельеса, пока муравей ничего не видел, запутавшись в складках покрывала. Затем Летиция поспешно вернулась в укрытие.

– Да что же это… – начал комиссар возмущенно.

– Молчите. Давайте понаблюдаем за ним.

Муравей наконец подполз к манекену и отхватил жвалами крошечный квадратный кусочек ткани от пижамы мнимого японского профессора. Забрав его, он уполз из номера через ванную, откуда, собственно, и появился.

– Ничего не понимаю, – изумился полицейский. – Муравей не укусил Такагуми, а только взял микроскопический образец материи. Странно.

– Ради запаха, господин комиссар, исключительно ради запаха.

– И что же нам теперь делать? – спросил Жак, понимая, что операцией с этого момента командует Летиция.

– Будем ждать. Настоящий убийца непременно объявится. Уж теперь я в этом уверена.

Мельес, однако, оставался в недоумении.

Она обратила на него пристальный взгляд фиалковых глаз, которые безмерно восхищали его, и спокойно объяснила:

– Увидев одинокого муравья-разведчика, я вспомнила о том, что мне рассказывал отец. Он некогда жил в Африке, в стране Берег Слоновой Кости, в племени бауле. Туземцы придумали довольно необычный способ убивать людей. Если убийца хочет прикончить кого-то исподтишка, он крадет лоскут одежды, пропитанный запахом пота намеченной жертвы. Затем ловит ядовитую змею, сажает ее в мешок и кладет туда украденный лоскут. Затем подвешивает мешок над котлом с кипящей водой, так что змея начинает извиваться от боли, приходит в ярость и запоминает запах, который считает причиной своих мучений. Теперь остается лишь выпустить змею где-нибудь в деревне. Она найдет «обидчика» по запаху и непременно его укусит.

– Значит, вы считаете, что наш убийца находит жертву по запаху?

– Именно так. Запахи – основной источник информации для муравьев.

– Ах вот как! – возликовал Мельес. – Наконец-то вы признали, что убийцы – муравьи!

Летиция постаралась охладить его пыл.

– Пока муравей никого не убил. Пострадала лишь пижама – на ней едва заметная дырочка.

Жак на секунду задумался, а затем набросился на журналистку:

– Как вы могли пропитать ткань моим запахом? Теперь муравьи будут охотиться за мной, они захотят убить меня, а не кого-то другого!

– Ну, я же говорила, что вы трус. Вымойтесь хорошенько, обработайте подмышки дезодорантом, и вы спасены! Но сначала пропитаем как следует профессора Такагуми вашим потом.

Ее слова ничуть не успокоили комиссара. Он сунул в рот жевательную резинку и нервно заработал челюстями.

– Однажды они уже пытались напасть на меня!

– Насколько я могу судить, вы целы и невредимы. На ваше счастье, я все предусмотрела и принесла то, что вас наверняка развлечет и утешит.

Сказав это, Летиция вытащила из сумки маленький портативный телевизор.

130. Битва посреди дюн

Долго-долго они ползут между дюнами в безводной пустыне, от усталости едва переставляя лапки.

Тонкий слой песка покрывает их, прилипнув к спинкам и брюшкам, скрипя на хитиновой оболочке, иссушая жвалы.

Запыленные доспехи больше не блестят, став тусклыми, серыми.

Но отряд идет вперед, только вперед.

У пчел больше нет питательного меда, чтобы поддерживать воинов.

Общественные желудки муравьев опустели. Сочленения, будто мешочки с рыхлым гипсом, отчаянно скрипят на ходу.

Отряд совсем выбился из сил, но впереди его подстерегает новая опасность. На горизонте они замечают облачко пыли, и оно постепенно растет, приближаясь. Сквозь пыльную завесу трудно разобрать, что за противник им угрожает и какова его численность.

За три тысячи шагов муравьям все же удается разглядеть врага – на них надвигается армия термитов. Солдаты с широкими грушевидными головами – их ни с кем не спутаешь – начинают выстреливать через выводные протоки защитным секретом, мгновенно склеивающим лапки авангарду муравьев.

Уцелевшие отвечают им струями кислотного экскрета из брюшка, и плотные ряды нападавшей кавалерии редеют. Увы, слишком поздно: орда термитов успевает вклиниться в центр отряда и охватить его с флангов.

Грозное щелканье жвал.

Скрежет доспехов.

Легкая мирмицинская кавалерия, не успев развернуться, попадает в окружение.

Огонь! – командует номер 103.

Вторая линия тяжелой артиллерии, стреляющая более насыщенной кислотой (60-процентной), не решается выполнить приказ, ведь в этой неразберихе можно попасть в своих. Боевой порядок нарушается. Каждый стремится проявить инициативу. Замыкающие муравьи пытаются растянуть строй, чтобы взять противника в клещи, однако медлят, и маневр не удается.

Пчелы тоже не могут изменить ход сражения – стоит им взлететь, как защитный секрет термитов мгновенно склеивает им крылья. Остается только спрятаться, зарыться в песок, что и делают мухи, а вместе с ними и номер 24, отвечающий за сохранность кокона.

Воин номер 103 мечется, стараясь подбодрить бойцов, собрать разбегающуюся пехоту, построить ее в каре. Он чувствует, что смертельно устал. А когда впервые в жизни его кислота не попадает в цель, думает: Наверное, я старею…