День отдыха на фронте

Вертолеты прошли точно над людьми, но машин, — их пришло две, — не было видно, все съело небесное молоко. На море в таких случаях обычно говорят: "Видимость — ноль".

— Ну хотя бы пару банок тушенки сбросили, — жалобно проговорил Паночкин. — Не сбросят ведь…

— Не сбросят, — подтвердил Морозов, — поскольку даже пингвину понятно: тушенка попадет к "прохорам".

Но главное было не это, другое — что делать с американской техникой, которую они волокут на своих плечах? Надо было принимать решение — либо тащить ее дальше, либо подложить под этот электронный гроб пару гранат. Одно из двух, третьего не дано…

Вертолеты тем временем загрохотали над группой снова, казалось, что они находятся совсем невысоко, рядом, стоит только подпрыгнуть — и можно будет ухватиться рукою за колесо "Ми-восьмого".

И хотя вертолеты находились от них на расстоянии поднятой руки, до машин не только пальцы не могли дотянуться, но и рация, имевшаяся в группе, не брала — слишком она легкая была, слабая, плюс ко всему, душманы, слыша стук вертолетных лопастей, очень часто включали свои пищалки с трещотками — электронные глушилки, и тогда ничего, кроме животного рева да свиста эфира, в наушниках не было слышно.

Включили они адскую технику и на этот раз.

Через пару минут звука вертолетов не стало слышно совсем — ушли.

Транспорт у группы остался один — "свои двои" — собственные натертые, натруженные, усталые ноги… Мельников присел над американским трофеем, проверил маркировку, быстренько прогнал текст через себя, через собственные мозги… Станция была новая, выпущена совсем недавно, бросать ее совсем не хотелось.

А с другой стороны, и корячиться, тащить на своих хребтах тоже не хотелось… Как быть?

Мельников прикинул три возможных варианта, быстро, как опытный математик, просчитал их — что к чему и почем? — и пришел к выводу: эту заморскую игрушку бросать нельзя. Подарок для радистов из разведки будет ведь роскошный…

— Пошли, — сказал он, поднимаясь с корточек.

— А станция?

— Станцию берем с собой.

Непростое решение принял Мельников, его можно было бы оспорить, но никто не сделал этого, выступивший против немедленно был бы переведен из разведки в рядовые десантники, для этого необходимо было лишь добраться до Кабула, до штаба полка, но ребята своими местами дорожили…

Через час они облюбовали пещеру в одном из каменных отрогов, завалили ее изнутри камнями и расположились на отдых.

Туман за ночь не рассосался, наоборот, в некоторых местах даже сделался гуще, на помощь вертушек рассчитывать уже не приходилось, помощь группа могла оказать себе лишь сама, больше никто.

Еды не было. Кончилась еда. Морозов озабоченно почесал пальцами темную от загара шею.

— Даже дикобразов, и тех не видно. Вы пробовали когда-нибудь дикобразов, доктор? — спросил он у Романюка.

— Никогда, — Романюк отрицательно покачал головой. — Не приходилось.

— Очень вкусная штука. Что-то среднее между зайцем и курицей. Котлетки получаются первый класс. Вообще в нашей сороковой армии часто случается, что котлеты и суп из дикобраза бывают главной пищей, — тут Морозов, конечно, перехватил, хотя сам он часто попадал в ситуации, когда кроме подбитой из автомата пары дикобразов никакой другой еды в группе не было. Да и эту добычу приходилось растягивать на пару-тройку дней, если эти колючие неуклюжие ежи десантникам больше не попадались.

Случалось, ели змей — очень неплохое блюдо, некоторые ели и облизывались, и готовы были попросить еще, но проси не проси, — добавки не было…

Слепой поход продолжили дальше, шли настороженно, держа автоматы наготове — в каждую секунду могли встретиться с душманами, и тут уж победит тот, кто окажется проворнее…

К вечеру наткнулись на небольшое террасное поле, засеянное пшеницей. Раз попалось поле, значит, где-то рядом находится деревня. Но заходить в нее нельзя, это опасно… Даже не просто опасно, а гибельно опасно: если власть нынешняя в городах еще держится, а кое-где держится очень прочно, то деревня в Афганистане — это сплошная душманская зеленка.

Любой человек, побывавший в Афганистане, хорошо знает, что такое зеленка и сколько в ней стволов может быть натыкано. Самых разных стволов — от древнего бура и современного "калашникова", способного работать и в грязи, и в воде, и в песке, до двухствольного пулемета ДШК, перепиливающего летящий самолет пополам прямо в воздухе. И прикрыто все это бывает миловидными, радующими глаз зелеными кустиками.

Поэтому всякую деревню желательно обходить стороной. Обходить по широкой дуге и при этом постоянно оглядываться. Чем чаще — тем лучше. А вот пшеничное поле обходить не надо, это то самое, что нужно десантникам.

Они тщательно, стараясь не мять стеблей, бережно относясь к колосьям и вообще не оставлять приметных следов, нарвали несколько килограммов сырых колосков, определили их в рюкзак и покинули поле.