День последний

логии, популярного комментария к ^{учебнику ис}то^{рии или} _сплошного патриотического дифирамба, эта ^книг^{а при}д_еТСя, быть может, не по вкусу. Не ^скро^ нго ^{нередко я} стремился как раз к обратному: старался мжодат ^в°^з-можно уменьшить так называемую «при^{бавочную} стои^-мостъ» исторического романа, создав^{ая прежде всего} _оду_Шевленные образы живых людей, — таки^ ко^торы^е с небольшими изменениями могли бы ^{жить и среди нас} _{в Н}а_Ши д_Ни. Думаю, что этим я не погрешш ^{ни пр}от^ив исторической правды, ни против вечной п^равды ^жизни, _ВЧер_{а и} сегодня одинаковой, равно простой ^{и мн}°го^-ликой.

Я _стар_ался придать языку романа оттенок старины^, _п0л_ьзуясь — умеренно и не в качестве внешних сгатасга^-ческих украшений — малоизвестными словами ^и °^б°^ро^-_тами. Мне кажется, для внимательного читателя они будут понятны; поэтому я не приложил к сво^{ей книге} _Словаря. Воспроизвожу я и старинное произнош^ение _некоторых нарицательных и собственных имен, ^{а такж}с грамматические формы, ныне ставшие редкими.

Рождество 1931 г.

ЧАСТЬ

« ... Или парики и отроки. или какие-нибудь люди...»

Оряховская царская грамота

1. КОСТЕР В ЛЕСУ

На седьмом году своего царствования, после битвы близ крепости Руссокастро, царь Иоанн-Александр, как было договорено заранее, устроил в конце весны, вместе с императором Андроником, пышную свадьбу.

Целую неделю на берегах Тунджи возле СМ,рина шло царское пированье, с весельем и роскошью, давно не виданными ни у болгар, ни у византийцев. Как будто лившееся рекой вино смыло всю вражду и память о нанесенных ранах; в песнях, которыми обменивались обе стороны, звучали лишь радость и довольство. А только умолкали песни, тотчас начинались конские ристания, метанье копий или, по болгарскому почину, борьба нарочно доставленных владельцами-боярами из самого Загорья дородных отроков-горцев с сухими и жилистыми, как воловий ремень, греческими рыбаками. Как ни огромно было количество гостей, еще больше народу собралось без всякого приглашения — поглядеть да послушать, чтоб потом было что передавать из рода в род о двух царях, облобызавшихся в Георгиев день, после венчания красивых и разодетых, как куклы, новобрачных: десятилетней дочери Андроника Марии и царского сына — молодого Михаила-Асеня. Будь воля неуемных бояр и владетелей, кто знает, сколько продолжалось бы празднество; но на девятый день утром императорские конюхи вывели оседланного Андроникова жеребца, и сам император, со слезами обняв дочь, отправляемую к варварам, подал знак разъезжаться. Так как из шатра болгарского царя никто не вышел, император тронулся в путь, не

прощаясь с Иоанном-Александром, до которого в сущности ему не было никакого дела.

На другой день чуть свет, после длинного молебствия, с великим шумом, в сопровождении множества знатных византийцев, двинулись в Тырново новобрачные; впереди в дубовых сундуках с поднятыми крышками, напоказ всей огромной толпе, следовало приданое Марии. Только когда башни Одрина скрылись за излучинами Тунджи и лес стал гуще, царский протовестиарий ¹ Раксин запер сундуки и торжественно вручил золотые ключи от них, — так, чтоб все видели, — новобрачной; она, не зная, что с ними делать, отдала их своему супругу; а молодой князь вернул их Раксину.

Вечером того же дня на другом краю леса, в который вступил царский свадебный поезд, в стороне, высоко над истоптанной конскими копытами широкой дорогой, пылал костер. Он был разведен на отлогой поляне, окруженной не особенно густыми, но высокими и прямымщ как свечки, березами да пышно разросшимся папоротником. У верхнего края поляны лес совсем поредел, так что была видна голая вершина горы. Дальше вверх бежала, извиваясь, едва приметная глазу тропинка; она вела к беспорядочной груде камней, которую в вечерних сумерках можно было принять за развалины башни. Несмотря на высоту пламени и жар, опалявший листья соседних деревьев, вокруг костра не было видно людей. Он горел один в тихой синеве весенней ночи, напоминая яркий цветок, возникший из недр тучной, влажной земли. Время от времени к треску выскакивающих из огня головней присоединялось доносящееся откуда-то снизу, издали громкое кваканье лягушек.