День середины лета

— Цельной, как же… — заворчала Хранительница. — Уж мне-то не ври! Больше всего ты опять к НЕМУ сбежать хочешь… В Империи дьяволы знают, что творится, а ты, как и тогда, помчишься к этому мальчишке, вместо того, чтобы схорониться в безопасности!

Это было правдой — и от Ишиной проницательности на миг (всего на миг!) стало Илл'е неловко. Но отступать она больше не собиралась.

— Помоги мне, Иша… — попросила тихо. — Пусть даже уйду… Я и так больше не чувствую себя здесь дома…

— …Хорошо, — нехотя согласилась старуха. — Но! Я не хочу рисковать тобой понапрасну, так что быстро не будет, Лая! Понадобится много дней работы — и много дней отдыха между ними, чтобы действительно сделать тебя цельной, а не разбить на осколки окончательно. Сегодня отдыхай, а завтра перебирайся ко мне в шатер. Начнем с малого: соберем все то, что ты уже знаешь, фрагмент за фрагментом — и от каждого потом сделаем два крошечных шажка в темноту. Вперед и назад, в будущее и в прошлое… По шагу за раз — пока все лоскутки не сошьються в единое полотно…

— Но почему так? — не сдержалась девушка. — На это могут уйти годы!

— Или так, или никак! — отрезала Хранительница. — Ты еще спорить со мной будешь, глупая девчонка?

От бессилия Илл'е захотелось расплакаться.

— Вначале сложно, дальше дело пойдет быстрее, — немного смягчилась Иша. — Глядишь, к весне и закончим…

— Хорошо…

Как ни печально, юной жрице оставалось только смириться.

А уже седьмицу спустя Илл'ыной решимости изрядно поубавилось. Сны пропали, совсем — и все больше казались ей вымыслом. Зато непроходящая тошнота, боли в висках и затылке, резь в глазах, дрожащие руки и ноющее сердце стали горькой повседневной реальностью.

Так плохо девушке еще никогда не бывало. Каждое утро, с трудом выползая из Ишиного шатра, судорожно глотая ртом морозный воздух, щуря слезящиеся глаза на зимнем солнце, она чувствовала себя смертельно больной. Ей тяжело было ходить, тяжело дышать, тяжело думать — а воспоминаний, казалось, почти не прибавилось. Лишь мелочи, не сразу и заметные: движения, слова, голоса — тени. Неуловимые призраки, которые таких страданий вряд ли стоили.

На восьмой день, расставаясь в кустах с жиденьким завтраком да вытирая снегом желчь с синюшных губ заодно с кровью из носу, Илл'а почти сдалась. Почти…

— …Эн-Амареш горел… аккурат в канун Первого зимнего дня… — тихие слова хмурых мужчин, собравшихся у Ишиного шатра, вырвали ее из омута сопливой жалости к себе, заставили стереть бессильные слезы и собраться.

— О чем вы болтаете? — хрипло переспросила девушка.

— Войска Императора взяли-таки мятежный город, — мрачно поведали ей. — Говорят, все лордские поместья пожгли, а жилые кварталы не тронули… А пока лорды с лордами разбирались, говорят, темные мастера меж собою сцепились насмерть. Никогда прежде такого не было… Кто видел — поседели со страху… И вроде полегло там темных несколько сотен, а в последний осенний день выжившие всё под стенами погребальные костры жгли вместо праздничных…

"С ними темные мастера, несколько высших чинов и… все их младшие подмастерья… птенцы совсем…" — вспомнила Илл'а с ужасом.

Ее сон, который не сон вовсе…

Теперь девушке стыдно было за свое малодушие.

Хотела отступить при первых же трудностях! Выходит, почти предала того, кого любит, притом дважды?.. И, значит, права была насчет нее ведьма-убийца?

Нет уж!

Долой сомнения! Она все вытерпит!

Как ни странно, это решение словно переломило что-то в Илл'е окончательно. Ушел страх, а вместе с ним — и внутреннее сопротивление, как оказалось, изрядно мешающее их с Ишей делу. Стало легче дышать.

И вспоминать… стало легче.

Ночь за ночью она погружалась в чужую — свою — память, и выныривала оттуда чуточку другой. Илл'а менялась, как меняется всякий человек, накапливая опыт в течение жизни. Только обычно на это уходят годы — а юной лекарке пришлось довольствоваться всего парой-тройкой месяцев. И как же права была Иша, заставляя ее не спешить! И без того порой казалось девушке, что она вот-вот свихнется! Кошмары, беспричинные слезы и хохот, ссоры со всеми вокруг… К весне даже самые общительные соплеменники обходили Илл'у стороной.

Она была поистине невыносима!

Но главное — это все еще была она…

Самый большой страх — что ее, Илл'ы, не станет, а та, другая, просто займет освободившееся место, — так и остался всего лишь страхом. К концу зимы в этом уже не было сомнений. Но, как водится, на смену одному страху пришел другой.

Почти четыре месяца девушка не покидала Ишиного шатра — и Эдана во сне она не видела за это время ни разу… Хитроумная защита обиталища старой Хранительницы ограждала подопечную слишком уж надежно!