День шпиона и кое-что о птичках

Ликин с тоской смотрела на лицо молодого чиновника — ей хотелось увидеть хоть, приятное для глаз. Казалось, он тоже порой взглядывал на нее, ища если не сочувствие, то понимание.

Севший напротив нее Жишен заслонил и юношу, и остальных от глаз Ликин. Теперь перед собой она видела лишь ярко-красный ярлычок и знаки: "…Вечерней Песни"

— Ликин, вы устали?

— Да. А вы? У вас болит?

— Уже меньше. Пожалуйста, сосчитайте все красные доски на той стене. Вслух.

Все невольно обернулись к стене, но Ликин не хотела, чтобы он мешал ей сосредоточиться. Она будет бороться. Пусть безнадежно, она не позволит ему копаться в ее голове!

— Раз, два, три…

— Вы помните, о чем нельзя говорить?

— Нет!

— Вы помните, где лежит то, о чем вы не должны говорить?

— Нет! Да! Зачем вы задаете такие…

— Вы любите арбузы?

— В жару — люблю. Вы не любите сладкое? Я слышала, что ваша еда…

— Грузят арбузы на арбу. Арба с арбузами грузная. — Повторите!

— Ой! Арбузы… грузят..

— Что он сказал?

— Кто?

— Неважно. О чем нельзя говорить?

— Поздно! Нет, еще рано…

— Повторите про арбузы… Думайте, о чем вам нельзя говорить? Думайте… Продолжайте считать… Раннее утро. Еще темно. Шесть утят плавают в луже. Пять улетели — сколько осталось? А сколько было?

— Шесть… Одиннадцать…

— Большой или плоский?

— Большой.

— Вы помните, вам нельзя говорить о письме?.. О посылке говорить нельзя. Считайте дальше!

Изо всех сил стараясь перехватить у него нить этого странного разговора-допроса, Ликин болтала, спорила и спрашивала сама, но Жишен немедленно менял ритм, добавлял или снижал экспрессию. Он то начинал кричать, то, неожиданно приблизив лицо, почти нашептывал… Голова тяжелела, он повторял свои вопросы круг за кругом. Она не могла уже понять, где отвлекающие выпады, где наводящие на цель, а где самые главные, ради которых велся допрос. Налево или направо? Что — налево? Ликин устала хуже, чем от боли. Внезапно, после очередного: «морковь нарезали на шесть частей, сколько сделали разрезов?», когда она считала — и не могла сосчитать, последовало:

— Довольно. Я закончил.

Жишен поднялся и будничным тоном спокойно сказал:

— Удивительно простое и изящное решение. Это не письмо, а шкатулка или ящик. И вы спрятали ее под повозкой, вернувшись по собственному следу. Поэтому и собака не помогла.

На несколько секунд воцарилось молчание и полная тишина. Все, растерявшись, обдумывали сказанное.

— А-а-а-у-у-рррр… А-а-ыыы!

Безумный вой, подобный стону голодного демона, нескончаемый и исполненный безысходности, раздавался в комнате и никак не смолкал, надрывая сердце. Неужели так может кричать обычная девушка?

Жишен поднял кляп и заткнул рот Ликин, ставя точку.

— Что же, — начал следователь, — спасибо за помощь. Теперь, найдя послание, мы узнаем адресата и сможем принять надлежащие меры.

Подозвав одного из стражников, он начал отдавать распоряжения. Молодой начальник, поджав губы, покрутил головой, но вмешиваться не стал и все тем же стремительным шагом покинул комнату. Чиновник в высокой шляпе негромко заговорил с юношей, что сидел у стены напротив Ликин. Склонившись над бумагой, они достали тушечницы и начали выписывать знак за знаком.

Генерал подошел к занавешенному решетчатой створой окну, прошелся взад-вперед.

Кричавший громче всех парень бросился было к дверному проему, но остановился в нерешительности, с опаской глядя то на старшего слугу, по-прежнему сидящего на коленях у выхода, то на охрану.

Наконец, следователь дал знак страже. Парень умчался, топоча, словно свежеподкованный тяжеловоз. С достоинством поклонившись, удалился и старший слуга. Чиновники еще возились со своими записями, а генерал поглядывал в окно, когда следователь склонился над Ликин и вынул тряпку.

— Рыыыуууу… я — предательница…. После всего… Я — предательница!

— Послушайте, перестаньте кричать. Вы не предательница, потому что никого не предали. Он даже не под вас прилаживался. Хотел бы я знать, под кого…

— Жишен… он правда читает мысли! Я не хотела думать, а он заставлял! Он говорит какие-то глупости, а я не могла выбросить из головы… ы-ы-ыммм…

Следователь качал головой.

— Его не интересовали ваши мысли так же, как и ваши слова. У него уже был ответ. Откуда?

Ликин замолчала и медленно приподняла голову.

— Я хотел бы побеседовать с вами. Можете встать.

Ликин удивилась — ноги в самом деле болели гораздо меньше. Идти больно, но стоять вполне, вполне… Прихрамывая, она последовала в скрытую занавесом-ковром в крошечную комнатушку. Опять чулан, подумалось Ликин. Любят же эти шпионы…

— Шу Ликин, я удивляюсь. Вы — и верите всяким обладателям «чудесных способностей». — Неожиданно мягким тоном сказал следователь, сел на низкую скамейку и, указывая на вторую скамейку Ликин, добавил:

— Постарайтесь понять — никто не может читать чужие мысли. Даже Жишен.

— А… те люди?