День Суркова

— Но… — Сурков попытался возражать, ожидая чего угодно, но только не того, что произошло в следующую секунду.

Пистолет в руках создания тихо кашлянул, и грудь обожгла раскалённая игла, испортившая смокинг. Сурков крутнулся на немеющих ногах, но попытку к бегству предотвратил второй хлопок, ударивший в спину и поваливший на пол непослушное тело.

Глава 3

Голубой коридор слишком ровный и слишком голубой, чтобы быть больничным коридором. Сурков видел впереди затылок пожилого человека в рубашке в жёлтую клетку, а впереди него женщину в белом, а впереди неё ещё кого-то и ещё и ещё.

«Я в очереди», — подумал Сурков.

— Вы последний? — услышал он голос с сильным акцентом.

— Да, я.

Почему-то Суркову было стыдно спрашивать, куда, собственно, эта очередь, зачем он здесь и как сюда попал?

А на самом деле, как он сюда попал? Сурков сделал шаг в сторону и присел на горчичного цвета пластиковый стул. То, что произошло с Сурковым, было весьма необычным и посему вопрос, заданный себе, подразумевал рассуждения.

Эльза сняла с себя лицо, а затем его застрелила. По всей вероятности не насмерть, но ведь стреляла какой-то гадостью, от которой Сурков упал без чувств. Обобрала, наверняка. Очень похожа эта сцена на сцену из детектива с шантажом, только вот незадача — брать у Суркова нечего. Потом она отвезла его в Дом престарелых и поставила в очередь за лекарствами или ещё куда.

Сурков покрутил головой, пытаясь найти вывеску, табличку или предмет наглядной агитации, но ничего этого не было. Аккуратный голубой коридор был слишком чист, чтобы являться больничным. Сурков поймал себя на этой мысли второй раз. Он попробовал поковырять голубую стену и укрепился в своём подозрении. Мало того, что таких стен не могло быть в больнице, таких стен не могло быть нигде, где он когда-либо бывал. Никогда Сурков не сталкивался с такой фактурой и цветом, а предположения об импортных стройматериалах не могли выдержать критики. Сурков осмотрел стул, на котором восседал, погладил поверхность, попробовал на прочность ножки и даже заглянул под него.

— Наконец!

На тыльной стороне был приклеен белый прямоугольник плёнки с рядом цифр и надписью на латинице. Только язык не понятен, не английский — это точно. Сурков водрузил стул на место и посмотрел на присутствующих.

«Раз здесь есть учёт, значит, и жизнь должна быть», — подумал он.

Тем временем очередь немного продвинулась, и Сурков перенёс стул на несколько шагов вперёд, чтобы не упустить из виду старичка в клетчатой рубашке.

— Зачем стоим молодёжь? — как можно бодрее спросил Сурков.

Старичок в клетчатой рубашке улыбнулся, но как-то нехорошо, как-то совсем не по-русски.

— На суд, — сказал он с акцентом.

— А кого судят? — Сурков сделал удивлённые глаза.

— Нас.

— А-а-а, — наконец сообразил Сурков. — А где здесь выход?

— Там и выход, — показал старичок на спину впередистоящего.

— Ладно, — сказал Сурков, кивая стоявшему сзади, — я пойду перекушу, если моя очередь пройдёт, вы заходите.

— Не пройдёт, — уверенно заявил мужчина.

— Тем лучше.

Сурков бодро зашагал по голубому коридору, тихо повторяя:

— Дурдом, дурдом.

Вскоре оказалось, что он находится в большом дурдоме с большим количеством больных и очень длинным голубым коридором, а успевших занять за ним очередь, нашлось так много, что на шутку это совсем не походило. Сурков попытался представить среднюю зарплату статиста, умножая на среднее количество актёров на километр, но после того, как покрыл внешний долг Аргентины, занервничал. Теперь он внимательнее рассматривал стоящих. Сначала Суркову не терпелось отыскать знакомое лицо, но оказалось, что и одежда весьма заслуживает внимания. Несмотря на то, что сам он был одет в смокинг, присутствие в очереди военных, шахтёров, пожарных и даже тореадора, выглядело несколько натянуто. В большинстве своём это были люди пожилого и среднего возраста, но иногда попадались молодые и очень молодые люди. Полицейскими коридор просто кишил, но ни разу Сурков не встретил милиционера. Когда же в коридоре замаячила синяя фуражка, Сурков чуть не подпрыгнул от радости.

— Здорово браток.

— Какой я тебе браток, — возмутился сержант.

— Извините товарищ сержант.

— Тамбовский волк тебе товарищ.

— А-а. — глупо растянул Сурков.

— Иди. Иди отсюда, родной, — милиционер нагло похлопал Суркова по заду.

— Но, — опешил Сурков.

— Неужели я тебе при жизни не надоел?

— При жизни?

— Что не водитель? — не поверил милиционер.

— Нет.

— Эка тебя угораздило, — сержант, напустил в голос сочувствия.

— Какой водитель? При какой жизни? Мент! — неожиданно для себя выкрикнул Сурков.

Сержант, словно ждавший этой реплики довольно расхохотался.

— Играет, — понял Сурков.

Он пошёл дальше, но уже не бодро, а неторопливым шагом как на прогулке.