День свершений

— Понимаешь, Стэн, — говорит будто с усилием, — придется отсюда выйти… Не отсидеться нам здесь! Они замкнули энергию Оси — здесь растет излучение. Это — смертельно!

Ничего я про это самое излучение не понял, зато сразу сообразил, что нас отсюда просто-напросто выкуривают каким-то дьявольским способом — храмовники ведь тоже не болваны, кой-чего соображают! Ну что ж, думаю, выходить, так выходить, Лота что-нибудь придумает! А она головой покачала и говорит, будто мысли мои прочла:

— Нет, Стэн, чудес больше не будет!.. Бруно нет, рассчитывать придется только на себя, понимаешь?..

— Та-а-ак!.. — говорю. — Ясно!

Выходит, вся их сила в Бруно была, в машине этой. Она умела и молнии метать, и убивать бесшумно, и солдат усыплять, и ужас на людей наводить, как только что было в Храме. А Лота с Яном — такие же, как мы, ничего божественного в них нет. Вот только лучше они, чище, правильнее, что ли…

А Лота назад смотрит, на установку, над которой красный огонь мигает: все ярче, тревожнее. Прощается, что ли?! И тут мне вспомнилось, как она сначала проговорилась: мол, тебе нельзя оставаться! Не случайно у нее это вырвалось! Получается, что ей это чертово излучение не страшно, а все дело во мне, из-за меня она собирается к врагам выйти, собой пожертвовать. Э-э, нет, думаю, этому не бывать!

Наклонился я, подобрал с полу автомат — кто-то из охраны, удирая, бросил, — затвор передернул.

— Значит, — говорю, — туда? — И на ворота киваю.

— Туда, — отзывается эхом.

Что ж, все ясно, живым к этим гадам лучше не попадаться. И ведь что интересно: сразу я все решил, и нет во мне страха! Вытравил я его из себя напрочь — спасибо тройке! И вот от этого радостно стало на душе, хоть напоследок себя человеком ощутить — и то хорошо: не каждому такое дается в жизни. К тому же, если уж по правде, за нее, за богиню мою земную, семь жизней бы положил не задумываясь!

— Вот что, Лота!.. — говорю. — Я все понял! Сейчас ты откроешь дверь, и я выйду! Один! И не вздумай за мной идти — все равно не позволю!..

Смотрю, глаза у нее потеплели, черноты поубавилось.

— Эх ты, — говорит, — мальчик!.. Разве между настоящими людьми так дела делаются?! А ты подумал, каково мне будет?..

Сказала, и дрогнул я. Понимаю, что глупость она сделать собирается, что смешно даже сравнивать нас — да кто я перед ней?! — а вот сердце подсказывает: ее правда, у них, у настоящих, и в самом деле так не водится — бросать друг друга. Тут Лота автомат у меня отбирает — в сторону отбрасывает.

— Не надо этого! — говорит. — Больше у вас никто никого убивать не будет. Я же обещала: все теперь станет иначе! И не бойся ничего — не посмеют они, увидишь…

То ли успокоить меня хотела, то ли действительно надеялась — у меня на сей счет свое мнение было. И если бы решился, своими руками бы ее жизни лишил — все лучше, чем к жрецам!

И вдруг Лота обняла меня, в губы поцеловала, шепчет:

— Ты только выдержи, милый, прошу тебя — выдержи! Ведь самая малость осталась!..

12. ЭКЗАРХ

Экзарх был в белом мундире без знаков различия — невысокий, сутулый, густые волосы с проседью, добрый прищур карих глаз. Ничего особенного Стэн в нем не нашел, обыкновенный человек. На портретах, которые висели в каждом храме, Верховный жрец выглядел иначе: старше, величественнее, суровей — как на иконах древневеров.

Он стоял за массивным письменным столом, у окна. Полуденный свет сферы заливал громадный кабинет. По углам, в нишах, прятались мраморные лики богов; у стены стоял раскрытый алтарь со сценой Первого свершения: вздыбившаяся чашей земля, солнце в черных отростках, обезумевшие люди…

Стэна с Лотой усадили в глубокие мягкие кресла, обтянутые белым шелком, хотя они все еще были в комбах, черных от грязи. Стэн долго не мог сообразить, почему он здесь, и вообще — жив?.. Ведь его даже не били, только в самом начале, когда ворота купола с глухим стуком захлопнулись за их спинами, ему пару раз перепало прикладами. Но это так, пустяки, солдаты просто срывали злобу. Потом с ним разговаривали какие-то высшие жреческие чины с золотыми нашивками на рукавах — опять же спокойно, без мордобоя, — и вот он здесь, в покоях Верховного… Уму непостижимо. И только потом до него дошло, что всё дело в Лоте! Мягко ступая, Верховный вышел из-за стола, остановился напротив девушки.

— Как я понял, у нас мало времени, — сказал отрывисто. — Ваши условия?

Лота устало покачала головой.

— Никаких условий, — сказала негромко. — От вас требуется только одно — сообщить обо всем населению!

Экзарх резко сел в кресло напротив — будто прыгнул, — достал золотой портсигар, закурил.

— Почему нельзя войти в купол? — спросил, разгоняя ладонью дым. — Мои люди взрезали двери и до сих пор топчутся там, как бараны…

Легкая улыбка тронула губы Лоты.

— Ну, это просто… Есть такой приборчик… Назовем его для простоты «генератором ужаса». Это понятно?

Экзарх слегка приподнял бровь, задумался.

— В принципе, — произнес негромко, — нам ничто не мешает расстрелять вашу установку прямо из дверей.