День свершений

Бросился я, подхватил ее за плечи. «Скорей!.. — кричит. — Туда!» Этот в белом, смотрю, уже на полу, на четвереньках, — только зад мелькает. А Бруно склонился — и по клавишам, двумя руками. Сразу вой со всех сторон: дико, с надрывом, даже кровь стынет, — сирены! Бруно уже присел, какую-то крышку внизу отдирает, прямо с мясом. Проводов там внутри — миллион, в глазах рябит. Он туда руки, по самые плечи: треск, шипение, искры веером… Сирены враз захлебнулись, а огоньки на машине еще быстрей заплясали — словно взбесились. Лота в кресло плюхнулась и давай какие-то кнопки разноцветные давить. Боги, думаю, как же они во всем этом разбираются?!

Слышу, крики под куполом, топот. Откуда ни возьмись, прет к нам куча народа — сплошь храмовники, вооружены до зубов. Только я рот раскрыл — предупредить! — воздух вокруг нас всколыхнулся, рокот пошел волнами: низкий, грозный. И такой вдруг страх на меня навалился — сроду не бывало! Вот еще секунда, кажется, и всем нам здесь крышка! Даже волосы зашевелились. Дернулся я куда-то, уж не соображаю ничего, одно в башке: бежать, бежать… Не успел — перехватил меня Бруно, ручищей за ногу поймал и — как клещами. А под куполом визг, вопли, стоны, охрана сломя голову — к выходам! Я дергаюсь, бьюсь как рыба на крючке, волком вою… Жуть!

Вдруг — кончилось все, стих рокот, и мигом страх куда-то пропал. Вокруг — ни одного человека, все сгинули. Ох, думаю, опять страсти эти дьявольские!

Лота в кресле оборачивается, глазищи так и сияют.

— Стэн, — говорит, — милый! Ведь успели мы!.. Бруно перехватил управление— никто сюда не войдет!

Я пот вытер — мокрый я после всей этой чертовщины, хоть выжимай. Ну ладно, успели, а дальше-то что?.. Все равно нас храмовники отсюда выкурят. Что тогда?

Бруно с пола встает, весь черный, в подпалинах, глаза горят — сущий демон.

— Готово! — хрипит. — Можно вводить в Ось!

Лота вздрогнула, глянула на него как-то странно: то ли с восторгом, то ли с жалостью — не поймешь. Ее вообще трудно понять, такой уж человек…

— Давай! — говорит тихо.

Бруно развернулся и потопал куда-то.

— Стой! — кричит Лота. — Вернись!

Подходит — морда невозмутимая, ни один мускул не дрогнет. Лота вдруг привстала в кресле, обхватила его за могучую шею, поцеловала в лоб:

— Иди!..

И пошел он куда-то к центру, в сторону Чаши, на которой Ось мира покоится. Быстро идет, чуть не строевым шагом: от сапог гул на весь Храм. Не по себе мне почему-то стало.

— За ним! — командует тут Лота. — Помоги мне…

Оперлась на меня, заковыляли мы следом. Он уже у решетки. Разбежался, перемахнул играючи — а там в два моих роста! — и давай вокруг Чаши кружить, вроде как по спирали.

Подходим к ограде.

— Все! — шепчет Лота. — Нельзя дальше!..

Стоим, к прутьям прижались. У Лоты глаза темные, расширенные, в зрачках — Священная ось белой нитью.

А Бруно все кружит — ближе, ближе — и вдруг прыг, к Чаше, обхватил ручищами, словно поднять собрался. Слышу, Лота шепчет: прощай, мол, Бруно!.. А Бруно вдруг распирать начало во все стороны: спина горбом, руки из рукавов повылазили и давай расти… Уже и не руки — щупальца нечеловеческие, черные, скользкие — всю Чашу кольцом обхватили. Треснула тут куртка его кожаная, в прорехах металл блеснул; провода откуда-то повыскакивали, зазмеились к Чаше.

Вцепился я в прутья, стою как оглушенный, даже молитву не могу прочесть: память отшибло начисто! Лота мне плечо сжала: не бойся, мол!.. Куда там!..

А у Чаши — сущая чертовщина! Уж и тела Бруно нет — одни провода, спирали, шары какие-то… Где-то среди этой мешанины голова крутится — лицо мелькает темной маской. Минута прошла — нет Бруно, исчез начисто! Вместо него нависло над Чашей дикое сооружение, все в шипах, как еж, сверху огонек зеленый подмигивает — прямо в воздухе. А от Бруно — только кучка рваных тряпок на зеркальном полу.

— Вот и все, — говорит Лота со вздохом. — Нет больше Бруно, он свое дело сделал!

Что-то у меня в мозгах вроде сдвинулось.

— Так это… — бормочу, — это…

— Да, — подхватывает с улыбкой. — Бруно — это машина! Хорошая машина. Мы любили его. Ведь он — это как бы мы!

11. ЛОТА

Чуть не сел я, ей-богу! Подумать только, машина! Машина, которая в тысячу раз умнее любого человека здесь!

А Лота засмеялась, а потом говорит, что, мол, не удивляйся, все поступки Бруно — это их с Яном приказы, или заложенная программа, у них с Бруно была дистанционная связь, ну, как бы мысленная, и когда он говорил, то это в основном были слова Яна и Лоты, хотя сам Бруно многое умел: он и телохранитель, и следопыт, и носильщик, и водитель, и бог знает что он еще умел, одно только ему было не дано: мыслить по-человечески, все ж таки это машина из железа да пластика, и главное его назначение — здесь!..

Тут Лота кивает на то, что раньше было Бруно, и говорит: