День цветения

Да, конечно. Все будет хорошо. Я стронул Паучьего племянника. Утром он обнаружит мое послание. И — побежит. Я просчитал его, Учитель. Семья — его слабое место.

Он помнит то, что случилось четверть века назад. И боится того же — со своей семьей. Боится даже предположить, что убивает — наследник крови. Не хочет думать об этом. Загнал эту мысль в разряд Невозможного — столько лет прошло…

Старый Паук рассматривал бы сию возможность, хотя бы — как вариант. Он знает гиротов, старый Паук. Он знал, что нужно сделать, чтобы все, кто мог быть опасен в будущем, наверняка взялись за оружие. Ему все равно, сколько прошло времени…

Вы так долго ждали, родные. Четверть века не могли обрести Покой. Сестры мои, Орванелл и Ангала, и ты, Литаонелл, невеста моя, сегодня вы получите приношение. Сегодня волосы очень удобные, длинные. Их можно даже свернуть в колечко, как полагается. И перевить ниткой…

Ангала Эдаваргон, услышь брата своего. Приди и прими выкуп за кровь, что неправедно отнята…

"— Ангала, у меня к тебе просьба.

— М-м? — поднимает голову от шитья, улыбается.

— Дай мне зеленую нитку.

Она протягивает руку, отводит мои волосы с шеи. Рука соскальзывает на плечо мне, пальцы сжимаются. Голос тихий-тихий:

— К Камню Слова не ходите. Подожди, пока съездишь в свой Каорен.

— Конечно, — я киваю, улыбаюсь, — Мы подождем. Обязательно. Лите же еще только десять, — а сам смотрю на тебя, Ангала, сестра моя, и сердце тянет чужой болью.

Клятва, принесенная у Камня Слова, нерасторжима. И Ангала поклялась выйти замуж за Того Человека, как его зовут в нашем доме. Тому Человеку нужны были деньги, он обманывал сестру. Но Слово сказано, и Камень слышал. Ангала теперь не сможет выйти замуж, пока Тот Человек жив — по гиротским Правилам. И никто из нашего дома не может убить его, чтобы сестра стала свободной — по драконидскому закону. Он ведь не отказывался жениться на сестре. Это отец не отдал ее за него. И не отдаст.

— Держи, Малыш, — она протягивает нитку, длинную красивую зеленую нитку. — Иди."

И снова склоняется над шитьем…

Прими выкуп, сестра моя, и пребудь отныне в Покое. Ты сможешь отдохнуть и — вернуться, и у тебя будет другая жизнь, и ты забудешь и Того Человека, и Эдаваргонов, и Тот день, и — этот. И — меня. Забудь, сестра. Забудь поскорее.

Вместе с веточками и щепой я бросил в огонь ароматические листья. Ангала не любила лишних запахов, а тебе нравилось, я помню…

Орванелл Эдаваргон, услышь своего брата, "ужасный ребенок", как звала тебя няня Норданелл, приди, сестричка, прими выкуп за кровь…

"— Как не стыдно! — Норданелл сердита, — Позор какой, Сущие! Девица благородного рода, помнящего корни!

Сестренка шмыгает носом, смотрит в пол. Всячески изображает раскаянье. Но няню Норданелл не обманешь.

— Что это за скачки по полям в дни Жатвы? Что это за наряд? — двумя пальцами приподнимает прорезной рукав лираэнской охотничьей курточки, — Что это за прическа?

— Я заплелась, — бурчит Орва.

— Что-то незаметно. Вот уж не думала я, что моя девочка — лентяйка и врушка.

— Да нет же! — сестренку проняло — покраснела, нахмурилась, — Неправда! Полоску мне оставили, я просила, мне и оставили…

— А жать ты когда собираешься?

— Завтра! С утра. Я успею, Норданелл! А сегодня… ну, так получилось… Мы с ребятами…

— Ребята твои подождут. Если их отцы-матери неверно растят, мы с тобой тут ни при чем. В роду Эдавара никто не отлынивал от работы.

— Да не отлыниваю я! — топает ногой в отчаяньи, — Не отлыниваю!

— Тогда — быстро переодеваться. И косы заплети, как положено.

И Норданелл торжественно выплывает из столовой.

— У-у! — сестра корчит рожу дедову щиту-зеркалу.

Оборачивается ко мне:

— Прихлопнулась прогулочка. Ладно. Сейчас быстренько все сделаем… Слушай, а ты чего здесь, не в поле?

— Да так…

— Опять — кровь горлом, да?

— Отстань.

— Нет уж, ты отвечай, когда старшие спрашивают!

— Отвяжись!

Тоже мне, старшая, всего-то на два года.

Пытаюсь вырвать у нее свою руку, но сестренка держит

крепко.

— Радвара же дала тебе лекарство. Не помогает, да?

— Да все помогает, не знаю я, почему отец не велел сегодня выходить! Сказал — сиди дома и все!

— Ладно, не расстраивайся. Это же только работать нельзя. Я сейчас вернусь, в лес сходим."

Ты говорила, что хорошо бы родиться в Каорене и стать женщиной-воином. А Иланелл, сестра Ордара, смеялась и запугивала тебя:

"— Каорен, конечно, хорошо, только ведь если женщина там берет оружие в руки, она — воин. И женской Привилегии у нее нет. Учти, ребенок.

— Ну и что? Зато я так научусь владеть мечом, что…"

И ты умерла с оружием в руках, сестренка. Пальцы твои судорожно стискивали длинный кинжал отца…

Орванелл Эдаваргон, прими выкуп за кровь, что неправедно отнята, и пребудь отныне в Покое…

Потом.

Что потом, Йерр?

Все хорошо, Эрхеас. Мы не мешаем.

Я не понимаю, девочка. С кем ты раговариваешь?

С нашей Липучкой, Эрхеас. Все хорошо.

И закрылась от меня. Или закрыла — меня? От Липучки? "Наша Липучка" — кто это? Иргиаро — Большая Липучка, Альсарена Треверра — Маленькая. "Наша" — которая?

Иргиаро, наверное. Пообщаться пришел. Ладно, он подождет.