День всех пропавших

Касс отправилась домой, мы едем к Вику. Хочешь, подвезем?

Печатаю в ответ да, пожалуйста, хватаю с вешалки футболку и выбираюсь из шкафа, оставляя Платье за дверью.

А это не так просто, как кажется.

Каждый раз, когда я пыталась поговорить с Клиффом о своих раздумьях или колебаниях по поводу свадьбы, каждый раз, когда пыталась выразить сомнения, либо он, либо одна из наших матерей шикали и говорили, что дело просто в нервах. Что я веду себя неразумно. Что мне следует быть благодарной за потраченные на свадебные приготовления время и деньги. Или же вариант Клиффа: «Элиза, я думал, ты любишь меня…»

Мой aba волновался. Он пытался скрывать, но однажды – только однажды – отвел меня в сторону и сказал, что если я не уверена в решении, то он примет это, и неважно, что в таком случае траты окажутся бессмысленными. Он хотел лишь, чтобы я была счастлива.

А я совсем не была счастлива.

Я чувствовала себя несчастной. Я не была ни достаточно сильной, ни достаточно храброй, да и вообще достаточно какой-то, чтобы постоять за себя и сказать НЕТ. А потом в двух тысячах миль отсюда обезумевший от горя отец выстрелил в только что арестованного убийцу его детей, а Виктор Хановериан исполнил служебный долг и защитил находящегося под стражей человека, получив пулю в грудь. Не скоро, когда стало ясно, что Вик никогда больше не будет полностью годен для полевой работы, мне предложили перевестись в Куантико и вступить в одну их лучших команд CAC страны. Финни усадил меня перед собой и разъяснил, что специально затребовали именно меня и что, если я испытываю интерес к такой работе, это потрясающий шанс.

Я испытывала интерес. Очень-очень большой интерес.

Клифф же, напротив, был сбит с толку. В конце концов, с чего мне соглашаться на перевод, если я только что собиралась уйти в отставку после свадьбы? «Что? Всерьез думала, что после свадьбы будешь работать? Не глупи, Элиза. Это неприемлемо, к тому же работа такая опасная. Совсем не женская. Элиза, я обеспечу тебя всем необходимым – всем, о чем только попросишь…»

Через три часа я предупредила домовладельца, что расторгаю договор аренды, и позвала Ширу помочь собраться. Клифф не принял кольцо обратно, заявив, что я приду в себя, а он будет ждать извинений. Так что я отдала колечко Шире, чтобы она вернула его когда-нибудь потом, после моего отъезда. Подруга попыталась сделать это вежливо, а когда не получилось, удостоверилась, что Клифф получил ее сообщение самым эффектным и неподражаемым способом.

Сообщение попало на большой экран, и над моим бывшим женихом смеялся весь стадион болельщиков на матче Главной бейсбольной лиги.

С тех пор мать со мной не разговаривала.

Оказалось, что избавиться от кольца гораздо легче, чем от Платья. Я не могла вернуть его в магазин. Но мне казалось, что отдать его на благотворительные цели или продать – все равно что спихнуть свое невезение на кого-то другого. Того, кто определенно заслуживает гораздо лучшей свадьбы. Я ненавижу каждую частичку Платья – все, о чем оно мне напоминает. Тем не менее оно угнездилось в шкафу, словно Шелоб[53] в паутине.

Когда Брэн присылает сообщение, что они внизу, я одета, но не вполне готова. Прячу мокрые, нерасчесанные волосы под вязаной шапкой, поскольку на улице довольно холодно, перекладываю несколько вещей из рабочей сумки в дамскую сумочку и бегу вниз.

Мерседес еще и умудряется посмеяться надо мной:

– Ты приехала домой раньше нас. Что ты делала все это время?

– Разговаривала с Широй. У ее отца обширный инсульт.

Мерседес корчит гримасу. Три года назад ее отцу – тоже сидящему в тюрьме, правда, в другой и по другому обвинению – диагностировали рак поджелудочной железы. Родственники Мерседес попытались пробудить в ней чувство вины, чтобы она попросила судью выпустить отца на свободу. Дело не только в том, что она – агент ФБР, что, по мнению родни, давало дополнительные рычаги влияния. Она еще и жертва собственного отца. После того как он умер в тюрьме, родственники, не прекращавшие попыток вернуть Мерседес домой – неважно, хотела она этого или нет, – наконец отвернулись от нее. Мерседес… думаю, она испытала облегчение, как если б с ее плеч свалилась тяжесть целого мира. Так что она понимает, в какой ситуации сейчас Сойеры-Леви.

Девушка Мерседес, расположившаяся рядом с ней на заднем сиденье, помахала рукой. Мы повстречали Ксению Розову чуть больше года назад, когда вели дело о торговле детьми. Ксения – международный адвокат по правам человека и борец с торговлей секс-услугами. Она представляла интересы спасенных нами жертв. Мерседес сразу же пришла от нее в восторг, чисто профессиональный, но, как догадались мы, хорошо ее зная, – очень сильный. Через неделю после завершения дела Ксения прислала Мерседес приглашение на ужин.