День всех пропавших

На мгновение губы Брэна белеют от напряжения. Не уверена, что он вообще собирается отвечать. Однако в конце концов ему удается сделать резкий кивок.

– Я хотел бы помогать, если это в моих силах.

– Хорошо. Агенты Стерлинг и Рамирес…

– Да, мэм?

Рамирес щелкает меня по уху. Агент Дерн только улыбается.

– Строго говоря, следует отстранить от расследования и вас обеих, но не стану. Будьте осторожны, действуйте правильно и не заставляйте пожалеть о моем решении.

– Поняли, мэм.

Рамирес снова щелкает меня по уху.

– С твоего позволения, Сэм, я хотел бы присоединиться к ним в поле до конца расследования. – Когда Дерн поворачивается к нему, Вик выдерживает ее взгляд. – Позволь мне заняться этим.

Женщина рассматривает его почти минуту, прежде чем кивнуть.

– Если у начальника отдела нет возражений, я согласна перевести тебя на то же положение, что и твои агенты.

– Мне ответить «да, мэм»?

– Стерлинг спасает то, что она милашка. У тебя такого оправдания нет. – Агент Дерн встает и направляется к двери. – Агент Эддисон, идем в мой кабинет – разобраться с вашими документами.

Брэн присоединяется к ней, и Дерн, положив руку ему на плечо, выводит Эддисона наружу. Он спотыкается под ее мягким нажимом, но продолжает шагать рядом. На его лице застыло нечто среднее между оцепенением и злостью.

Кирни рассматривает доску.

– Девочек похищали по всей стране.

– Вероятно, поэтому его не поймали.

– Предполагаем, что это мужчина?

– Это вероятнее и проще, чем каждый раз избегать употребления «он/она». Или, думаешь, так мы отметаем часть вариантов?

– Полагаю, ответ зависит от причин, по которым детей похитили.

– Как мы сделаем это? – спрашивает Мерседес – такого тихого, испуганного голоса я не слышала от нее уже больше трех лет. С тех пор как на ее крыльце появлялись окровавленные дети, которые, как пообещал им ангел-убийца, будут у Мерседес в безопасности[58].

– Это расследование, – твердо говорит Вик. – Да, оно носит личный характер, но это расследование, и мы будем над ним работать. Если кто-то думает, что не сможет им заниматься, скажите сейчас. Осуждать не стану, но мы должны узнать это не тогда, когда окажемся в центре событий.

Мы уже в центре событий.

Однако Мерседес – именно Мерседес, не Рамирес – отвечает Вику хмурым взглядом.

– Я хотела спросить: как мы поможем Эддисону?

– Мерседес, я могу отогнать твою машину обратно к коттеджу, – предлагает Касс. – А ты поведешь автомобиль Эддисона.

– А он сам что поведет?

– Ничего. Стерлинг отвезет его домой. Знаю, пассажир из Брэна ужасный, но сейчас ему не стоит садиться за руль. Я снова переночую у тебя, а утром вернемся.

Прижимаю ладони к глазам, пытаясь вспомнить, каково это вообще – дышать. Через секунду теплая рука Вика ложится мне между лопаток.

– Элиза, ты должна знать: что бы он ни сказал сегодня вечером…

– Я знаю.

Когда все выходит из-под контроля, никто не сможет окопаться и сохранять устойчивое равновесие. В самом деле не может. Люди срываются, отчаянно стараясь за что-нибудь уцепиться.

Срываются.

* * *

Фейт не было уже неделю.

Мать заперла ведущую в спальню дочери дверь: не могла вынести зрелище пустой комнаты. Все это время она, как и отец, не ходила на работу. Брэндон пропускал школу.

Несмотря на расклеенные объявления, освещение в новостях и прочесывающих город добровольцев, никаких следов Фейт.

Брэндон захлопнул дверь спальни и прислонился к ней спиной, оседая на пол. В комнате царил обычный беспорядок, хоть и не такой сильный, как когда он был младше. Однажды, придя из школы, мальчик обнаружил свою комнату совершенно пустой, за исключением спального мешка, будильника и школьных принадлежностей. С дверцы шкафа свисала сменная одежда на сегодня. Чтобы добиться возвращения всех вещей, Брэну потребовалось три месяца.