День закрытых дверей

Лютер подхватил Вайолет на руки, и Кайты вышли из вешательной комнаты и потянулись гуськом по подвальным коридорам – мимо электрического стула и вверх по скрипучей лестнице.

Через переднюю дверь семейка вышла в предрассветную библейскую темь. Вайолет уже спала на руках у Лютера.

Желтая краюха луны опускалась в залив, дубы выгибались и мерцали, и мороз стелился по траве.

Все забрались в старенький пикап и поспешили прочь от разваливающегося каменного дома.

«Киннакит»

Глава 65

Когда я пришел в себя, запах моей смерти был повсюду: спаленные волосы, кожа и газ, раскаленная медь, вареная плоть.

Я оставался привязанным на стуле, но теперь еще и в полной темноте.

Боль открылась мне столькими своими оттенками, что я просто не мог выбрать худший.

Я напрягся, заново испытывая силу петель.

Ремень на левом запястье, наверное, был частично расстегнут, потому что рука вдруг высвободилась.

Я расстегнул ремень на правой, а потом обеими руками оторвал обгорелые ошметки.

Пошатываясь, поднялся, упал на стул, снова поднялся.

Боль от ожогов казалась невыносимой. Дрожащий, я брел сквозь тьму, хромая, но гоня себя вперед, защищая одной рукой лицо и ведя другой по каменной стене.

В какой-то момент мне пришло в голову, что я умер и блуждаю по некоему окраинному региону ада, но и это меня не остановило. Я шел и шел, казалось, бесконечно долго, попадая в тупики, кружа по коридорам, а боль все нарастала и нарастала.

Меня скрутило и вырвало.

И тут же я ощутил острейший, какого еще не знал, укол страха.

Добро пожаловать в вечность, шепнул он.

Паника затмила боль, и мозг уже раскалывался на части, когда я споткнулся и налетел на лестницу.

И жар помешательства пошел на убыль.

Я задрал голову и посмотрел вверх.

Ни лучика света.

Прогнившие ступеньки прогибались под ногами.

Я ударился головой о деревянную стену.

Пошарил рукой. Обнаружил ручку.

Дверь со скрипом открылась, и я, споткнувшись, вывалился в переднюю дома Кайтов, заполненную угрюмой серой тишиной раннего утра.

Поспешно поднявшись, я прошел по узкому коридорчику в кухню. Царящая в доме мертвая тишина убеждала, что его хозяева бежали, забрав с собой Вайолет.

В льющемся через окно жидком свете наступающего утра я осмотрел свои обожженные, покрытые волдырями и рубцами руки. Сходным образом пострадали икры ног и макушка; повсюду, где вошло и вышло электричество, остались следы электрического ожога.

Телефона в кухне не нашлось. Поиски в библиотеке и гостиной принесли такой же результат.

Подойдя к высоким, готическим окнам гостиной, я увидел в переднем дворе серую «Импалу».

Из гостиной вернулся в кухню, пропахшую тухлой камбалой. Там, в керамической чашке на столе, лежала связка ключей. Я взял их и, не обращая внимания на боль, направился к передней двери – за Вайолет.

Глава 66

Я брел, шатаясь, как пьяный, по прибитому дождем песколюбу, пока не свалился, обессиленный, преодолевая боль, на капот ржавой «Импалы».

День начинался с туманного, морозного рассвета, крупинки льда били по металлу, темный, цвета сажи, залив бился о берег за каменным домом.

Я забрался в машину, сел за руль и начал один за другим перебирать ключи, пробуя вставить их в замок зажигания. Четвертый повернулся; двигатель чихнул, ожил и заработал на холостом ходу.

Я включил передачу, дал газу, и машина, разбрасывая траву и песок, скакнула между меланхолическими дубами и понеслась по дороге через сумеречную чащу.

Завесы чахнущего испанского мха махнули по ветровому стеклу. Будто по стиральной доске, «Импала» мчалась по лужам, ныряя, подскакивая и едва не разваливаясь на ходу.

Добравшись до Килл-Девил-роуд, я повернул на восток, к океану, мимо сонных коттеджей, уютно устроившихся среди виргинских дубов и рвотного чая.

На перекрестке Олд-Бич-роуд и шоссе 12 я остановился.

Внутри все дрожало от приступа тошноты.

На востоке таяла ночь.

Я знал, что Кайты будут покидать Окракоук на пароме.

Оставалось два варианта. Они могли уехать либо из бухты Силвер-Лейк, либо с северной оконечности острова. Паром из Силвер-Лейк, маршрут которого пролегал через Суон-Куортер и Сидар-Лейк, ходил реже и требовал предварительного резервирования. Второй паром, Окракоук – Хаттерас, резервирования не требовал и ходил каждый час, начиная с 5:00.

Часы на приборной доске показывали 4:49.

На шоссе 12 в этот ранний час не было ни души, неподалеку помаргивали огни мотеля «Пони-Айленд».

Хаттерас.

Я надавил на газ и помчался через северные окраины Окракоук-Вилидж, мимо ресторана Джейсона, здания почты, кафе «Атлантик» и паба «Ховардс».

Двенадцать миль до северной оконечности острова и парома до Хаттераса. В запасе у меня было одиннадцать минут, чтобы добраться туда на дерьмовой машине и не отрубиться по пути.

* * *

Спидометр показывал восемьдесят. Мотор визжал на пределе. В зеркале заднего вида бледнели огни маяка.

Серое рассветное небо, дюны и темная клякса болота.

Бешеное, пенящееся море.

Стук льдинок по крыше.

Дорога проносилась под колесами, уносясь на север, в сизую пустоту рассвета.

4:56.