Денарий кесаря

            Может, это продолжалось бы еще весь день или даже год. Но старичок-искусствовед вдруг закашлялся – громко и долго, очевидно, выбивая из себя кашель, накопившийся за это время в груди.

            - Ч-что это?.. Я такого не ощущал ни разу в жизни! – очнувшись, беспомощно посмотрел на него Василий Иванович и услышал в ответ уверенное.

            - Как что? Действие Божией благодати!

            Василий Иванович недоверчиво прищурился.

            Одно дело слышать от Володьки или читать в библиотеке фамилии веривших в Бога великих ученых, старинные портреты и полувыцветшие фотографии которых он видел в энциклопедиях и научных книгах. И совсем другое – получить это признание от стоящего перед тобой академика множества академий, ученого с мировым именем.

            И он, пользуясь таким редкостным случаем, не преминул тут же задать ему вопрос:

            - Так вы действительно верите в Бога?

            - А как же в Него не верить? – даже растерялся старичок-искусствовед. Казалось, он даже испугался такого вопроса.

            И эта растерянность, этот его испуг больше любых подробных и долгих, самых аргументированных объяснений убедили Василия Ивановича в том, что его собеседник действительно верит в Бога.

            - Но почему?.. Нет-нет, я не про вас, - опережая протестующий против такого вопроса жест, быстро поправился Василий Иванович. - Почему я не верю и никак не могу поверить! Не просто поверить, а понимаете – до самого донышка сердца!

            Искусствовед внимательно посмотрел на него и вздохнул:

            - Что я могу вам сказать… Мне ведь намного проще! Я воспринял веру с самого рождения, впитал ее, как говорится, с молоком матери. С детства знал, что такое пост и молитва. Что грех – это плохо и, если согрешишь, надо сразу же слезно каяться, чтобы не отдалиться от Бога. Сколько помню себя, всегда меня окружали эти иконы с их всепонимающими и прощающими глазами. Мама только радовалась, что первое слово, которое я произнес, было не «мама», а «Бог»! И когда началась священная война, она не причитала, не голосила, а просто удалилась сюда. Я с двумя братьями воевал, а она здесь молилась. Ночами не вставала с колен, после чего уже так и не смогла до конца распрямиться. Но - вымолила нас. Трудно поверить, но мы прошли всю войну, что называется от звонка и до звонка, причем, один в танке, другой в пехоте, один я ординарцем, зато - боевого комбата, и вернулись домой без единой царапины! Между прочим, они тоже до сих пор еще жи…

            Искусствовед вдруг остановился на полуслове и виновато взглянул на затаившего дыхание от такого рассказа гостя:

            - Но что это я все о себе, да о себе? Наверное, потому что не знаю, что ответить на ваш вопрос, и в итоге как быть вам, по словам одного поэта, - поколению, не отстоявшему Литургий. Да, - пожевал он губами. – Не знаю. В одном лишь уверен: хотите вы того или не хотите, а отстоять их придется! Если, конечно, хотите спасти свою душу.

            - Спасти? От чего?

            - Как от чего? От ада, конечно! Чтобы вечно быть с Богом – в раю!

            Василий Иванович был не на шутку озадачен. Странно было слышать от ученого такого уровня, и даже не уровня, а – масштаба сказанные всерьез слова: «рай», «ад». Одно дело слышать их от какой-то старушки. Но чтобы всерьез рассуждал о них человек, обладающий беспощадно критическим и умеющим проникать в самую суть любой проблемы его науки аналитическим умом! Конечно, он тоже уже доживал свой век, и ему утешительней было верить в загробную жизнь, чем отрицать ее. Но ведь он только что сказал, что такая вера у него с раннего детства! Все это как-то не укладывалось в голове у Василия Ивановича.

            И он, забывая о своем недавнем вопросе и уже полученном на него ответе, воскликнул:

            - Вы что, и правда, верите в это?

            - Верю? – на этот раз удивился ученый. – Я этим живу!

            - Чем?

            - Тем, что я бессмертен и душа моя – вечна!

            - Ну а чем вы можете доказать это? В то, что невидимое и неслышимое существует! Этот ваш рай, ад… - перечислил Василий Иванович и выпалил самый главный, неоспоримый, с его точки зрения, аргумент: - Что после смерти нас ждет жизнь… Ведь ОТТУДА еще никто не возвращался!

            - Вы в этом уверены? – так тихо и спокойно спросил искусствовед, что Василий Иванович даже растерялся. Таким тоном обычно говорят люди, абсолютно и самым надежным образом – благодаря лично пережитому опыту – уверенные в своей правоте. Но, тем не менее, он не думал сдаваться.

            - Вы мне еще про воздушные мытарства расскажите! - усмехнулся он, вспоминая свой утренний разговор в автобусе.

            Но ученый собеседник не принял его иронии. Наоборот, впервые, сколько он с ним общался, упрекнул его:

            - Напрасно вы с такой беспечностью говорите о них. Поверьте, там нам уже будет не до улыбок!

            - Но почему вы так говорите? На каком основании? – воскликнул Василий Иванович. - Вы что – действительно верите всерьез, что после смерти нас ждет коридор с комнатами, где сидят судьи и палачи?